Маг поскреб мечом по полу, потом поскреб макушку пальцами и, под дружный вздох, запустил руку в ведро. Несколько капель выплеснулось на доски. Парень икнул и вытащил зеркало. С минуту рассматривал, а потом, отложив, вдруг склонился и отпил из кадушки.Все заговорили разом, радостно, пьяно, с надеждой. А парень поднял голову, вытер мокрый подбородок и улыбнулся, смотря на черноглазую красавицу. Выглядело убедительно, но думаю, за вторым колодцем дело все равно не станет.
Ведро исчезло, а лесорубы дружно заорали:
— За господина чаровника!
И тосты пошли по второму кругу.
Рион сел на место, вертя в руках зеркало. Поверхность, ставшая абсолютно чистой, отразила угловатое лицо парня, с отросшими темными волосами и карими глазами.
— Ты же запретил его трогать, — зашептала я, когда мужики с ведром отошли.
— Артефакт не активен. Он выполнил работу и заснул, — чаровник протянул мне псише. — Сейчас это обычное зеркало.
Я аккуратно взяла псише, кончики пальцев приятно закололо. Наконец-то он в моих руках, наконец-то…Оловянную рукоять, покрывал затейливый узор, по которому скатывались капли воды. Магия, притягивающая мои руки к этому предмету, ушла. Зеркало и зеркало, чуть более дорогое, чем ожидаешь увидеть у крестьян.
— Мы так и не знаем, кто его активировал? И зачем? Куда пропала Лиска? — начал перечислять парень, чувствительный пинок под столом помог ему заткнуться.
— Обет выполнен?
Рион прислушался к себе и четко ответил:
— Выполнен.
— Так чего тебе еще надо?
— Госпожа ведьма, я это… не хотел… я в вас не стрелял, в эту чуду-юду целился, а попал… — завел Михей очередной куплет песни раскаяния.
— Если бы он тебя не задел, псише не попало бы в колодец, — Рион поднял чарку и подмигнул дочери старосты. — И мы бы здесь не сидели.
— Ээээ? — не понял стрелок, и я была с ним солидарна.
— Псише открывает канал в другой мир. Видите знаки? — чаровник указал на завитушки рукояти. — Сейчас так не делают, мастеров-артефакторов не осталось. Для открытия хода из одного мира в мир другой нужна отражающая поверхность. И чем она больше, тем шире лаз, тем большая пакость по нему пролезет. На колодец скопировали магию с зеркала, со стекла на воду. Принесли жертвы…
— Жертвы? — переспросил стрелок
— Те мужчины, — догадалась я. — И бабка Нюля.
— Энергия их смерти позволила на время превратить воду в дверь. Не знаю, кого хотели вызвать. Дасу? Мертвяков? Али душу предпоследнего короля? Не знаю, чем это грозило, — Рион устало вздохнул. — Когда псише попало в колодец, произошло то же, что происходит, когда ключ входит в замок. Чем канал открыли, тем и закрыли. Ход исчез.
— Значит, колодец теперь превратился… во что? — спросила я.
— Ни во что. Псише — ключ, а дверью может стать что угодно, любое отражение, стекло, зеркало, пруд. На время стать. Сейчас колодец — это просто колодец, он утратил все свойства, когда закрыли проход.
— Почему ты сразу не сказал? — возмутилась я. — Мы бы знали, что делать, без всяких случайностей. Тот маг мог передушить нас, как котят.
— Задним умом все крепки, а тогда я и сам не сообразил, — парень забрал у меня псише. — Все случилось слишком быстро. Потом я посидел, подумал. — Он растерянно развел руками, обиженная его невниманием девушка шагнула ближе и выпятила грудь. Та, кстати, вполне заслуживала внимания.
Михей вопреки ожиданиям не стал опять уверять меня в своем полном раскаянии, а встал и с задумчивым видом отошел. Правда, недалеко и ненадолго, осилил десяток шагов вдоль стола и бухнулся перед старостой на колени, перепугав того аж до разлития чарки.
— Благословите, на подвиги ратные, дорогу трудную, судьбу нелегкую, но твердо решенную.
— Какую судьбу избрал себе Михей — рыбацкий сын? — мужик был здорово навеселе и говорил слегка нараспев, Питриш поспешил повторно наполнить его чарку.
— Отправляюсь я в столицу благословенную, колдовскому ремеслу поучаться.
— Добро, Михей — рыбацкий сын, вот тебе мое старшее благословение и напутствие. Не посрами! Старайся, спины своей не жалеючи. А освоишь науку трудную, воротайся назад, ибо дом твой здесь. Будет, кому деревню родную от всяких лиходеев оборонять, — староста торжественно возложил руки на голову парню.
Я не сразу поверила своим ушам. И не сразу сообразила, с кем собирается ехать еще один претендент в маги. Даже Рион отвернулся от волнующе вздымающейся девичьей груди и кажется, немного протрезвел.
Михей поднялся, сияя, как новенькая монетка. Он был шире чаровника в плечах раза в два, радостный взгляд невинных голубых глаз, рыжая, как огонь шевелюра, россыпь веснушек на носу, оттопыренные уши — сразу видно будущий чаровник идет, лиходеи помрут от умиления. Или со смеху.
— Любой может стать магом? — шепотом спросила я у Риона.
— Нет, только обладающий магическим резервом, — так же тихо ответил парень.
— А Михей?
— Не знаю.
— Тварь, называла его человеком, — я нахмурилась и добавила, — вроде бы.
— Айка, ты только не вздумай… — Рион схватил меня за руку, останавливая порыв. — Хочет, пусть едет, лично мне не мешает.
— Мало твоему учителя одного горя, — пробормотала я, отворачиваясь от старательно хлопающих стрелка по спине мужиков. — Еще одно пожаловало постарше и подурнее.
— Какого горя? Айка! — укоризненно сказал парень, а начавшая злиться на его невнимание черноволосая красавица уже села к нему на колени. Я поспешила отойти.
Мы покинули Хотьки на рассвете третьего дня и направились вниз по тракту. Предстоял последний день пути до столицы. И он прошел на удивление мирно и тихо. Если не считать стонов Риона, то и дело хватающегося за голову. Или мечтательного взгляда Михея, похоже, видящего не пыльный тракт под копытами старого мерина, а свои будущие магические подвиги.
Чем ближе к городу, тем оживленнее становился тракт. Чем больше людей, тем пристальнее и навязчивее взгляды. Я чувствовала их на лице, как прикосновения, липкие, неприятные, враждебные. Через полсотни вар мне пришлось накинуть плащ и поглубже надвинуть капюшон.
Вышград показался из-за поворота, когда солнце уже клонилось к горизонту, а Михей, видимо утомленный мечтами, стал вздыхать и посматривать на меня со значением, видимо снова надумал, просить прощения. Даже Рион встрепенулся, хотя может, этому поспособствовала фляга воды, опрокинутая на голову.
Городские стены из отполированного темного камня казались неимоверно высокими, выше всего, что мне приходилось видеть в жизни. Каменную кладку венчали острые металлические пики. На такие хорошо насаживать отрубленные головы. Одна, кстати, имелась и являлась, судя по вниманию людей, несомненно, главным украшением.У ворот собралась толпа: конные и пешие, крестьяне и ремесленники, груженые повозки и телеги — вход перекрыли полностью. Каждый слишком торопился въехать в город до закрытия ворот, все мешали друг другу.
Мы пристроились в хвосте процессии. Я никогда не видела столько людей сразу, и все они двигались, размахивали руками, кричали, ругались, не слыша и, не слушая, друг друга.
Михей вертел головой и расспрашивал Риона буквально обо всем:
— Сколько доброго люда живет в столице?
— Не знаю точно…— начал Рион.
— Он знаком только с недобрым, — перебила я, и парень поморщился.
— Где королевский дворец? — не сдавался стрелок.
— Какая разница, тебя там все равно никто не ждет.
— Айка… — покачал головой маг и вдруг пристально посмотрел на мое лицо. — Ты что, боишься?
— Нет.
— Боишься, оттого и грубишь.
— А где маги?
— Слушай, — не выдержала я. — Ты живешь в дне пути, неужели не мог раньше съездить?
— А ты в двух, — улыбнулся Рион. — И как тебе городские парки?
Я отвернулась, пряча лицо. Парень был прав, но признавать это вслух не хотелось. Хотелось развернуть деревенскую клячу и поехать назад.
— Парки? А где… — снова стал спрашивать Михей, но в этот момент уродливый мерин стрелка всхрапнул и чуть не укусил стоящую впереди кобылу. Стрелок сдержал животину, которой больше подходил плуг, нежели седло. Впрочем, моя не лучше.