— Я не понимаю, почему это так тебя волнует. — Нэнси закрывает рюкзак, собираясь пройти вперёд. — Если ты закончил, то мне пора. Я взрослая, и это наши с ним отношения.
— Ты у него не одна такая. — Слова бьют в цель. И отзываются мгновенной болью. Потому что отец попадает в её самый сокровенный страх. Она только-только открыла Дирку своё сердце. И очень боялась, что как только он поймёт, насколько дорог ей, между ними всё разрушится. — Дирк не будет тебе верен, — продолжает давить отец. — Странно, что ты ещё не поймала его на измене. В участке ходят слухи о его многочисленных романах.
Нэнси с трудом сдерживает слёзы. Плакать перед отцом она не будет, какими бы жестокими не были его слова. По крайней мере она очень постарается сохранить лицо. И остаётся только молиться о том, чтобы отец больше ничего не говорил. Гордон, словно почувствовав, что с неё хватит, отступает к двери.
— Я должен был тебя предупредить, пока не стало слишком поздно.
Из её комнаты Гордон выходит молча, оставляя её наедине с растрёпанными чувствами. Рюкзак выпадает из рук на пол, но Нэнси не приводит это в себя. Она повторяет про себя слова отца, делая акцент на самом болезненном: «Не одна… не одна… не одна». Поднимающиеся к глазам слёзы высыхают, она не станет делать из себя жертву. Не станет той девушкой, которая проплачет весь вечер и в конце концов отключится от усталости. Нэнси хочется «поймать» Дирка, поговорить как взрослый человек, не забываясь от разбушевавшихся эмоций.
Она хватает рюкзак и выскакивает из комнаты. Они встретятся, как и договаривались накануне.
Отец мог ошибаться, он многое ставил под сомнение, но в глубине души Нэнси знала — на данный момент для Дирка она желанная добыча. Но как долго она будет ему нужна? Хочет ли он большего, чем короткая летняя интрижка?
Страх больно кусает. Очень больно.
Погрузившись в воспоминания, Нэнси отворачивается к окну и стирает с щеки слезу. Она не позволит увидеть себя в таком состоянии ни Аарону, ни тем более Дирку. Он разбил сердце не ей, а той девчонке, которой она когда-то была. И которую Нэнси похоронила в тот же день, когда состоялся вспомнившийся ей разговор с отцом.
— Завтракать пойдёшь?
Нэнси, вздрогнув от неожиданности, оборачивается. Дирк стоит в дверях, оперевшись плечом на косяк. Его мягкий голос, совсем ему не соответствующий, заставляет её улыбнуться. У неё ещё есть немного времени, чтобы позволить себе расслабиться. Насладиться запретным плодом.
Просто завтрак. Потом она снова станет собой.
Глава 28. Воровка
Настоящее
Стоит зайти в дом, как меня резко толкают к стене. Не будь я уверена в том, что Дирк не смог б меня опередить, подумала бы на него. Такие резкие выпады вполне в его духе, даже при условии, что на некоторое время мы заключили перемирие.
— Здравствуй, Нэнси. — Профессор складывает руки перед собой, без жалости наблюдая за тем, как я потираю ушибленное плечо. Впрочем, глупо ждать от него жалости. Он всегда относился ко мне так, будто я выкована из железа. — Я думал, мы с тобой пришли к единому мнению по поводу твоих игр с законом.
— Кажется, это касалось игр в качестве Воровки. Вылезать я не собираюсь, — про себя добавляю: «пока что».
Пусть улягутся страсти и тогда, возможно, я смогу разыграть ещё одну партию или несколько, а, может, вообще, сдамся. Эмоции, которые захлестнули в последнюю встречу с Дирком, его нежность и возможность быть снова с ними втроем кружат голову. Это не просто фантазии.
— Я говорил и про твои увлечения, Нэнси. Ты отвлекаешься из-за них и теряешь концентрацию. Трахаться с ними — приятно. Но рядом с ними ты размякаешь. Или ты только и ждёшь, что тебя поймают? Это приведёт ко мне, к тому, что мы делаем вместе. Все наши планы пойдут к коту под хвост!
— Я знаю, что можно говорить и делать, а что нет. Не надо повторять мне одно и то же.
На самом деле Профессор прав, но я не признаю этого вслух. Парни влияют на меня, было бы глупо отрицать очевидное. Я уже не уверена в сделанном выборе, в собственных мыслях, чувствах и даже воспоминаниях. И всё чаще спрашиваю себя: так ли мне нужно то, чем я занимаюсь, становясь Воровкой?