— Да как же-с? Как же «что здесь неправедного»?!
— Да-да, что? — подхватила и Поленька, которая, будучи самой младшей, вообще старалась говорить как можно реже.
— Да все здесь, детушки мои неразумные, неправедно! Господь нас ведет к той цели, которая ему известна. Да еще царь наш император, в мудрости своей прозревающий пути Господни, помогает ему всеми силами своими… Вот их и надобно слушать! А все прочее, небожественное, есть грех великий! — отец Серафимий назидательно поднял толстый, как сарделька, указательный палец с перстнем.
Надо сказать, пастырь был невоздержан во всем, кроме работы разума: много ел, трижды, а то и четырежды на неделе причащал молоденьких прихожанок, знал толк в драгоценностях, с удовольствием играл в винт… Жаль только, мозги старался использовать в самом крайнем случае. Ольга бы его и не приглашала в дом, однако решила, что ей полезно будет иметь своего духовника. Отец Серафимий оказался идеальным кандидатом: отсутствие мозгов (или полная их леность) не мешало ему иметь множество нужных связей в свете — приходилось приглашать его на обеды по воскресеньям и терпеть поучения. Не такая уж большая плата, по сравнению со многими иными расходами…
Баронесса, конечно, могла бы возразить пастырю, что, коль уж Господь наделил человека свободой воли, вкусом, разумом и духовными силами, то нет ничего «притивуречащего» (по выражению того же отца Серафимия) и в том, что человек все это использует. Использует сам, не ожидая ни разрешения свыше, ни, тем более, позволения от сильных мира сего. Однако спорить с духовником Ольга не собиралась — мило улыбнулась и кивнула: пусть уж вещает.
Придя в себя, после того как услышала имя господина Скрябина, Полина подняла голову и молча взглянула на «душеньку мачеху».
— Да-да, — кивнула та, — ты, конечно же, едешь со мной. В отличие от меня, старухи, тебе нет нужды отдыхать, чтобы прелестно выглядеть. Счастливица…
Поленька сделала большие глаза. Она догадывалась, конечно, сколько именно лет баронессе, но та выглядела превосходно и могла бы сойти за ее старшую сестру.
— Отдыхайте, душенька, — улыбнулась Поленька. — Я все сделаю, как велено.
— А я немного отдохну и подумаю… — обронила баронесса, уходя к себе.
До вечернего приема оставалось не так много времени, а план еще только рождался в ее голове.
Коляска, выписанная из имения, покачивалась на рессорах: брусчатка старой части города давно уже не была идеальной дорогой.
Ольга, скажем по чести, все эти коляски и прочие выезды из прежней жизни барона терпеть не могла. Она сходу — говоря возвышенно, с первого взгляда — влюбилась в новомодное чудо, автомобиль. В мечтах своих она представляла, как будет шикарно разъезжать по Царскому или Парголово, придерживая шляпку одной рукой, а другую, в кожаной перчатке с крагами, небрежно держа на руле.
«Однако это красиво только на картинке… Должно быть, правильно будет последовать примеру мужчин и надевать шлем… или что-то вроде — вдруг сильный ветер в лицо… шляпку, конечно, сдует, как ни держи. А вот ежели шарф повязывать?..»
Коляску тряхнуло, и Ольга слегка пришла в себя. Еще утром она возлагала самые большие свои надежды на прием по случаю тезоименитства. Однако, уже собираясь, вдруг сообразила, что прием, при прочих равных, будет для нее менее интересен, чем некое более камерное собрание. Вроде нынешнего концерта скандально известного композитора. Прием все же есть собрание многолюдное, как ни крути. Да и попасть туда непросто (хоть и не невозможно).
— Там же будет весь свет… — неожиданно для самой себя вслух произнесла Ольга.
— Душенька, вы о чем? — с некоторым испугом обернулась к баронессе Полина.
— Я потревожила тебя, дружочек? — Ольга положила руку в перчатке на сплетенные пальцы «падчерицы». — Прости меня, я задумалась…
— Баронесса, вы меня ничуть не потревожили. Вы сосредоточенно размышляли, молчали. И вдруг заговорили. Вот я и удивилась.
— Я думала, Поленька, что нынче на концерте будет весь свет. Отличный повод обновить кое-какие связи… Да и тебя, красавицу, надо бы замуж выдать. Не вечно же тебе возле моей юбки сидеть.
— Вы хотите от меня избавиться? — Полина, похоже, всерьез расстроилась.
— Ну отчего же? Мне с тобой комфортно, спокойно. Ты отлично меня понимаешь и поддерживаешь. Однако же и о своей семье неплохо было бы подумать. Время-то идет.
— Матушка Ольга Дмитриевна! — всплеснула руками Поленька. — Да что это вы вдруг? Вы и есть моя семья! А иной я никакой и не хочу — уж на матушкин с папенькой «счастливый», прости Господи, брак насмотрелась, да потом на ваш с отчимом своим. Не нужно мне такого.