И останавливается.
– Я дала ему свободу. Выпустила его обратно на улицу. Он же гребаный психопат!
На последнем слове она ударяет кулаком по собственной ладони. Ногой задевает пустую бутылку скотча, и та гулко катится по деревянному паркету. Мы зацикливаемся на ней, как завороженные, пока она не исчезает под столом.
– Да что с тобой не так? – спрашивает Оливия, озираясь.
Я откидываюсь назад, задней частью шеи опираясь на переплетенные пальцы. Стараюсь воспринять бедлам, до которого довел свои апартаменты, ее глазами.
– Нужно было думать об этом до того, как взяла дело.
Оливия хочет мне врезать. Она смотрит на мои волосы, затем на мою бороду и в конце концов на мою грудь, прежде чем вернуться к моему лицу. И трезвеет – внезапно, в тот же миг. Я вижу, как в ней зарождается осознание, куда и к кому она пришла и что это была очень плохая идея. С места мы срываемся одновременно: она – к двери, я – туда же, отрезая пути отступления.
Она сохраняет дистанцию, поджимает губы. Во взгляде, таком ярком от сурьмы, – сомнения.
Я говорю:
– Твой ход.
Ее горло сжимается, когда она сглатывает собственные мысли, сглатывает десять лет нас. Говорит:
– Ладно… ладно! – и обходит диван, занимая глубокое кресло. Мы возвращаемся к игре в кошки-мышки, и мне это нравится. К такому я привык.
Присаживаюсь на диванчик, не сводя с нее глаз. Она крутит обручальное кольцо, но останавливается, поняв, что от меня это не укрылось. Сложно удержаться от смеха, когда она приподнимает изножье кресла и откидывается на спинку так, словно это ее законное место.
– У тебя есть кола?
Достаю бутылку из холодильника. Сам я колу не пью, но в холодильнике держу всегда. Может быть, для нее, для Оливии. Не знаю. Она открывает ее, пьет крупными глотками, прижимая горлышко бутылки к губам. Жжение ей по вкусу.
Допивая, она вытирает рот тыльной стороной ладони и смотрит на меня так, будто я змей. Но единственная змея здесь она.
– Может, нам попробовать стать друзьями?
Я развожу руками, словно понятия не имею, что она имеет в виду. Все я понимаю, конечно. Мы не способны быть вдали друг от друга, так какая еще альтернатива нам доступна? Она икает из-за газировки и огрызается:
– Знаешь, я не встречала никого, кто мог бы сказать так много, даже не открывая при этом рта.
Я усмехаюсь. Если не прерывать ее, она выдаст гораздо больше, чем собиралась.
– Я ненавижу себя. С тем же успехом я могла бы вернуть на улицу гребаную Кейси Энтони.
– А где Ноа?
– В Германии.
Я вскидываю брови:
– То есть его не было в стране, когда выносили приговор?
– Заткнись. Мы не знали, сколько времени у присяжных займет обсуждение.
Я расслабляюсь на диване, закидывая руку на спинку:
– Вам бы праздновать.
По ее лицу, стоически-нейтральному, ручьем текут слезы: даже в таком состоянии она пытается не терять самообладания.
Я не шевелюсь. Мне бы хотелось утешить ее, но, если дотронусь до нее, остановиться будет крайне сложно.
– Помнишь тот случай в колледже, когда ты разрыдалась из-за того, что боялась провалить тест, а профессор испугался, что у тебя припадок?
Она смеется коротко, но искренне. Я успокаиваюсь, говорю как можно мягче:
– Ты выполнила свою работу, Герцогиня. И выполнила ее хорошо.
Она кивает и поднимается. Наше время подходит к концу.
– Калеб… я…
Я отрицательно качаю головой. Не хочу, чтобы она произносила вслух, как ей жаль, что она пришла, и что этого больше не повторится.
Провожаю ее до выхода.
– Наверное, я должна извиниться за то, что произошло с Леа, – она смотрит на меня сквозь ресницы, слипшиеся из-за потекшей туши. На любой другой женщине это выглядело бы неряшливо, однако на Оливии – чистый секс.
– Я бы тебе все равно не поверил.
Улыбка светится в ее глазах, плавно перетекая на ее губы.
– Приходи к нам на ужин. Ноа хотел бы с тобой познакомиться. – Должно быть, мои сомнения слишком очевидны, потому что она снова смеется. – Он отличный парень. Правда. Приводи подружку.
Я провожу ладонью по лицу и отрицательно мотаю головой:
– Ужин в компании твоего мужа не входит в мой список того, что надо успеть сделать перед смертью.
– Перспектива защищать твою жену в суде в мой список тоже не входила.
– Ауч, – болезненно морщусь я.
– Тогда до следующего вторника? В семь часов.
Она подмигивает и чуть ли не выскакивает прочь из моей квартиры. Я не даю своего согласия, но она знает, что я приду.
Черт возьми. Какую же власть она имеет надо мной.
Глава 2
Я звоню своей спутнице на вечер. Она как всегда опаздывает. Последние три месяца мы встречались дважды в неделю – мне самому было удивительно, насколько приятной оказалась ее компания, особенно после истории с Леа. Какое-то время мне не хотелось иметь с женщинами ничего общего, но, судя по всему, я несколько от них зависим.