А, да, еще он сжег ее дом. С помощью Зейдиста.
Этот Брат, сам бывший раб крови, имел вескую причину участвовать в акте уничтожения, хотя именно Эссейл убил женщину, когда та сидела на своем стуле перед зеркалом, готовая к тому, чтобы ее ублажали.
После того, как разгорелся огонь, Эссейл решил остаться в том пламени. В то время Марисоль ушла из его жизни, и самосожжение, казалось, удачно избавит его от боли и тоски по ней. Однако Брат придерживался иного мнения — он вытащил его из огня.
И вот он снова здесь, подумал Эссейл, рассматривая автомат с Колой. Снова в тоске по Марисоль, словно его любимая умерла, хотя в действительности она была жива и пребывала в добром здравии.
Подавшись вперед, он обхватил голову руками. Прошло два часа с тех пор, как он рассказал ей все, с тех пор как она убежала от него, с тех пор как истина, которой он не хотел делиться, разбила их отношения, как молоток — стекло…
Когда дверь открылась, он выпрямился весь во внимании, чувствуя что-то вроде теплого луча надежды, от которого слегка подтаял ледяной ком в груди.
— А, это ты, Вишес, — пробормотал он, и снова откинулся на спинку стула.
— Ты, я смотрю, полон оптимизма, прямо, как и я. — Брат достал самокрутку, подкурил ее и схватил со стола пепельницу. — Слушай, Джейн рассказала мне, что происходит между тобой и твоей женщиной.
— Я не хочу об этом говорить.
— Отлично, потому что я здесь совсем по другой причине.
Когда Ви уселся в соседнее кресло, закинув лодыжку на колено, Эссейл понял, что появилась еще одна причина, почему он решил признаться, а не просто стереть у Марисоль воспоминания о нем. Внутри, укоренившись в том же месте, где выросла его любовь к Марисоль, теплился предательский оптимизм, что она каким-то образом поймет и примет его. Что она будет выше шока, страха и отвращения и увидит в нем не только его вид, а того, кто любит ее всей своей душой.
Наверное, он не так хорошо ее знал.
— Значит так, у нас проблема, — сказал Брат, положив пепельницу на колени и постукивая по самокрутке.
Не говори со мной о проблемах, сукин ты сын, когда мое сердце истекает кровью, подумал Эссейл.
— Да? — проговорил он.
— Наш вид столкнулся с новой угрозой, и мне нужны пули с полым наконечником.
— Я полагаю, они продаются в любом оружейном магазине.
— Мне нужно их на сумму четверть миллиона долларов.
Эссейл моргнул:
— Что, прости?
— Ты слышал меня. — Ви вздохнул. — Партия такого размера? Человеческие власти сразу наделают в штаны. Поэтому я хочу, чтобы ты посодействовал в этом, ты же закупаешься оружием для себя…
— Боюсь, я отошел от дел, — Эссейл махнул рукой. — Ушел в отставку.
— Тогда вернись обратно.
Эссейл наклонился вперед и потер шею, которая снова начала болеть.
— Прости, но насколько я уважаю Братство Черного Кинжала, настолько же я уверен, что меня не призывали в ваши ряды. Ни ты, ни Роф не можете приказывать мне сделать что-то…
— Я только что всадил три пули в череп невинного парня, чтобы тот не превратился в монстра после своей смерти. Поэтому будь любезен выключить режим ханжи и помочь нам.
Эссейл нахмурился.
— Омега разработал новое оружие?
— Насколько мы можем судить — да, именно так.
— И пустые наконечники останавливают их?
— Если пули погрузить в фонтан, что в личных покоях моей мамэн, и наполнить святой водой, то да. Или, по крайней мере, они работают лучше, чем обычные пули. Я хочу предложить их гражданскому населению. Фьюри и Избранные согласились помочь мне… и хотя мне ненавистна сама мысль о том, что эти женщины прикоснутся к чему-то, что имеет отношение к войне, если это поспособствует выживанию расы, то я согласен на любое дерьмо.
Эссейл подумал о звонке на одноразовый телефон, который он использовал для теневого бизнеса, и о той женщине, что спрашивала, удовлетворен ли он поставкой. Какое-то время он об этом не задумывался, но очевидно, что после кончины Бенлуи, новый поставщик нашел способ связаться с ним.
— Хорошо, — сказал Эссейл. — Но я бы предпочел, если ты не против, связать тебя напрямую с дистрибьютором. Таким образом, ты получишь желаемое, а я буду держаться подальше от этого дерьма.
Ви затянулся и сказал, выпуская дым:
— Как изменился ты и твои капиталистические нормы.