Не в состоянии усидеть на месте, Эрик поднялся и прошел к открытой зоне отдыха с видом на реку, просторному пространству, обставленному мебелью, которую его кузен приобрел вместе с самим домом. Свет был выключен, диваны, столы и лампы представляли собой лишь очертания и тени в оттенках черного и серого, такой интерьер никак не разгонял его пессимизм.
Воистину, состояние Эссейла тяготило его уже многие недели, и он не получал удовольствия от того, что ему приходилось решать судьбу мужчины. Но он не мог терпеть его страданий.
— Алло? — позвала его целитель. — Связь пропала?
Остановившись перед стеклянным полотном, Эрик посмотрел на укрытую снегом лужайку, которая обрывалась берегом реки Гудзон. Через мутный поток расположился центр Колдвелла, представляя собой сетку огней — недвижимых вертикальных и подвижных горизонтальных.
— Нет, — пробормотал он. — Не пропала.
— Вы предпочитаете не предпринимать никаких действий? Спешить некуда.
— Если не считать его страданий. — Эрик помедлил, напоминая себе, что мужчинам не положено показывать свои слабости… но рот двигался сам по себе: — Мне ненавистна тюрьма, в которой он оказался. Он — последний, кто захотел бы пребывать в обездвиженном состоянии, в плену своего тела и не имея контроль над ним. Ты говоришь, что мозговая активность отсутствует… но как же его душа?
Целитель вздохнула с сожалением.
— Нет, ты прав. Он давно страдает, а качество его жизни… скудное, если не сказать больше.
— Я думал, что смогу найти решение. Увы, мои надежды не оправдались.
— Какое решение?
— Уже неважно. — Он замолчал, ожидая, что его посетит другая идея. — Мы подошли к концу, не так ли?
— У вас с братом в распоряжении столько времени, сколько нужно.
— Будь я в таком состоянии, то не оценил бы нерешительность.
— Судя по всему, его не мучают боли.
— Ты знаешь это наверняка или только предполагаешь? — Не получив мгновенных заверений, он кивнул, хотя женщина не могла увидеть его. — Значит, ты не уверена.
— Снимки свидетельствуют об этом…
— Время пришло. Достаточно. Мы с Эвейлом немедленно выезжаем к вам. Мы сделаем все, что нужно, и будем рядом, когда он… — Голос сорвался, и он прокашлялся. — Мы не оставим его в последние мгновения его жизни.
— Я понимаю, насколько вам трудно, — мрачно сказала целитель. — И я рада… не потому, что вы оказались в таком положении, а что понимаете всю серьезность ситуации.
Воистину, печаль в ее голосе дарила ему некое успокоение… словно они с братом были не одни в своем горе.
Женщина продолжила:
— Пока вы едете к нам, я все подготовлю…
— Подожди. — Он закрыл глаза. — Что… что произойдет в конце?
— Мы дадим ему морфий, чтобы убедиться, что он ничего не почувствует. А потом я остановлю его сердце.
— Он ничего не почувствует?
— Нет.
— Ты уверена?
— В этом вопросе на сто процентов.
Открыв глаза, Эрик увидел близнеца, заходившего в комнату. В стекле отражение Эвэйла было недвижимым, как гора, свет из кухни превратил его фигуру в возвышающуюся тень.
— Мы немедленно отбываем, — сказал Эрик целителю. — И встретим транспорт сразу, как только они будут готовы забрать нас.
***
Вишес вошел в переулок, высоко вскинув пистолеты, с инстинктами начеку. К несчастью, его тело было неповоротливым и лишенным координации, словно кровь превратилась в каучуковый клей, а кости с трудом держали вес. Но, черт возьми, он выяснит, нет ли там других теней.
— Видел раньше что-нибудь подобное? — тихо спросил Бутч.
— Нет.
— Слышал о подобном…
— Нет.
— Читал…
— А ты как думаешь?! — рявкнул он.
Коп выругался.
— Я бы с радостью ответил «Да» на последний вопрос, потому что меня бросает в дрожь при мысли, что ты понятия не имеешь, что это было.
Дыша через нос, Ви учуял в воздухе задержавшийся аромат, и остановился. Нахмурился. Повернулся направо.
— Что такое? — требовательно спросил Бутч.
Принюхиваясь, как гончая, Вишес подошел к стене здания.
— Одеколон. Свежий. А под ним — запах вампира. Здесь только что кто-то был.
Подавшись вперед, Бутч принюхался к зданию так, словно цементный раствор был замешан на кокаине.
— «Акви ди Парма». Дорогая штука. И да, это был мужчина из наших. Может, из Глимеры? Но что аристократ забыл в этих трущобах?
— Но крови нет.
— Значит, тень его не достала.
Вишес снял освинцованную перчатку со своего проклятья и поднял свою смертоносную, светящуюся руку. Он осветил этим светом весь переулок на четыре квартала вперед.