― Десять лет. ― Технический персонал устанавливает крест Святого Андрея в центре сцены, женщина в облегающем кожаном костюме подводит к нему мужчину и пристегивает его ремнями. У меня по коже бегут мурашки. Я хочу быть этим парнем, крепко связанным, зная, что наказание близко.
Они оба смотрят на меня. Наверное, мне стоит поддержать разговор.
― У тебя венецианский акцент, Энцо. Ты местный?
― Да, я вырос в Венеции, ― отвечает Энцо. ― Но, как и ты, я уезжал на некоторое время.
― Энцо вернулся домой пару лет назад, ― добавляет Валентина. ― Он был восходящей звездой в Риме, нам с ним повезло.
Энцо выглядит слегка обескураженным.
― Она преувеличивает.
Женщина кружит вокруг мужчины, медленно и сосредоточенно, как хищник, играющий со своей добычей, а затем щелкает хлыстом в своих руках. Треск удара заполняет комнату. У меня перехватывает дыхание. Мое внимание сужается до сцены, разворачивающейся передо мной, и моя киска ноет. Я не просто хочу оказаться на его месте. Я хочу, чтобы Антонио доминировал надо мной. Чтобы он обещал мне удовольствие и боль в равной степени. Я хочу…
― Привет, Лучия.
Я вскакиваю. Как будто почувствовав мое возбуждение, Антонио Моретти стоит передо мной.
Я моргаю.
Он все еще здесь.
Значит, он ― не плод моего воображения.
― Антонио? Что ты здесь делаешь?
Я таращусь на него. Я понимаю это. Но мне все равно. Он ― последний человек, которого я ожидала увидеть в «Казанове». Каковы шансы? Это все равно что сесть в самолет и обнаружить, что парень, сидящий рядом с тобой, красив, богат и холост. Такого просто не бывает.
Валентина старается не ухмыляться.
― Привет, Антонио, ― мурлычет она. ― Как неожиданно встретить тебя здесь.
― Валентина. ― Его глаза ненадолго встречаются с глазами Энцо. ― Перон, хорошо выглядишь. Лучия, можно тебя на минутку?
На лице Энцо ― нечитаемая маска. Он должен знать, кто такой Антонио; все в Венеции знают. Это делает встречу очень неловкой. Энцо ― начальник полиции, а Антонио действует по ту сторону закона. Не думаю, что они подерутся, но зачем рисковать?
Я соскальзываю со своего места.
― Мне нужно выпить. Угостишь меня?
Мы подходим к бару. Все взгляды в зале устремлены на Антонио. В отличие от большинства мужчин здесь, он одет просто ― в темные брюки и свитер. Его волосы взъерошены, а глаза выглядят усталыми. Но как бы он ни был одет и как бы устало ни выглядел, все в «Казанове» обращают на него внимание. Антонио ― власть в Венеции. Было бы глупо игнорировать главного хищника среди них.
Он оплачивает мой напиток, а затем увлекает меня в тихий угол.
― Что ты здесь делаешь? ― спрашиваю я, как только мы оказываемся за пределами слышимости.
― Я здесь из-за тебя. ― В его глазах появляется нотка настороженности. ― Данте сказал мне, что ты в «Казанове», и я, как гребаный дурак, потащился сюда.
Он выглядит недовольным своим признанием. А я настолько удивлена его честностью, что начинаю хихикать. Всю неделю мне казалось, что гигантская рука сжимает мое сердце. Но теперь это давление ослабевает, и меня охватывает головокружительное чувство предвкушения.
― Ты ревновал?
Его губы искривляются в язвительной улыбке.
― Чрезвычайно. ― Он берет напиток из моих рук и отставляет его в сторону. Он поворачивает меня так, что моя спина оказывается прижатой к его груди. Его рука обвивается вокруг моей талии и притягивает меня ближе. ― Ты хочешь заставить меня ревновать, Лучия? ― говорит он, его голос ― теплая ласка. ― Ты играешь с огнем, маленькая воровка.
Зал клуба отступает на задний план.
― Я обожгусь?
― Ммм… Он целует меня в шею. ― Я резко вдыхаю, мое дыхание сбивается. ― Тебя интересует Энцо?
Он серьезно? Я практически вжалась задницей в его промежность, а он думает, что я хочу кого-то другого?
― Нет, идиот. Меня интересуешь ты.
Его большой палец скользит по выпуклости моей груди.
― Я не был в «Казанове» какое-то время, но уверен, что у них все еще есть отдельные комнаты. Хочешь найдем такую?
Мой пульс учащается. В горле пересыхает. Но я еще никогда не была так готова, так уверена в своем решении.
― Да.
― Какие у тебя ограничения?
― Никаких игл, никакой крови, ничего, что могло бы повредить кожу. И ничего странного.
Он поднимает руку, чтобы позвать сопровождающего.
― Странного?
Я чувствую, как яростно краснею.
― Ничего странного. Никакой мочи и тому подобного.
В его глазах пляшет веселье.
― Согласен, ― говорит он. ― Как насчет легкого воздействия и оральных игр?
Очертания его эрекции упираются в брюки. Я тихонько смеюсь. Это более знакомая почва.