А теперь, с музеем… Он дал мне прекрасную возможность рассказать ему об Уффици, но я молчу. Боюсь раскачать лодку.
Ведь каждый момент, проведенный вместе, особенный. Горячие беседы за ужином, вечера, проведенные в спорах о том, что мы будем смотреть по телевизору, наше подшучивание по поводу истинного владельца Тициана - я люблю все это. Я не понимала, насколько велика была пустота внутри меня, пока Антонио не заполнил ее.
Я не могу найти слов, чтобы объяснить, как много он для меня значит. Поэтому сжимаю его руку и надеюсь, что он знает, как сильно я его люблю.
И что он простит меня, когда узнает секрет, который я от него скрываю.
Вечер начинается с официального ужина. Струнный квартет играет Вивальди, пока мы едим ужин из пяти блюд. Еда не так плоха, как предсказывал Антонио, но и не особенно сытна. А вот вино, напротив, превосходное. К моменту окончания трапезы я уже навеселе.
― Давай поедим пиццу, когда все закончится, ― шепчу я Антонио под музыку.
Он смеется надо мной.
После ужина доктор Гарцоло проводит для гостей частную экскурсию. Он показывает некоторые из самых ценных экспонатов музея, рассказывает о недавних приобретениях и заканчивает экскурсию выставкой «Иллюстрированные рукописи». Пока остальные гости восхищаются цветными иллюстрациями, Антонио шепчет мне на ухо.
― Мне очень нравится эта выставка. И, между прочим, ты гораздо лучший экскурсовод, чем доктор Гарцоло.
После экскурсии следует живой аукцион и танцы. К этому времени я уже устала от пристальных взглядов и готова отправиться домой.
― Хочешь уехать отсюда? ― спрашиваю я Антонио.
― Боже, да. Я думал, ты никогда не спросишь. Все еще хочешь пиццу?
― Да, пожалуйста.
Он бросает на меня ласковый взгляд и поворачивается к своему телохранителю.
― Карло, ты не знаешь поблизости заведение, которое работает допоздна?
― Через дорогу есть пиццерия, Дон. Я там ел. Там вкусно.
― Отлично. Показывай дорогу.
В пиццерии почти никого нет. Карло заходит проверить помещение, а Саймон остается с нами. Когда Карло подтверждает, что все чисто, мы заходим внутрь. Мы уже собираемся сесть за стол, когда звенит дверной колокольчик, и входит мужчина.
Это тот самый мужчина, которого я видела в аэропорту. Тот, который смотрел на меня.
Я не верю в совпадения.
― Антонио. ― Он что-то слышит в моем голосе, потому что сразу оборачивается.
― Марко, ― говорит он, его голос становится ледяным.
Кажется, что все происходит в замедленной съемке.
Марко поднимает руку. Он держит пистолет. Боже мой, у него в руках пистолет - откуда он взялся? Карло и Симон бросаются к нему, но его палец уже лежит на спусковом крючке, а дуло направлено прямо на меня.
На меня?
И тут Антонио оказывается передо мной, закрывая меня от пули своим телом.
Его отбрасывает назад, он ударяется о стул и падает на пол.
И его кровь - его ярко-красная кровь - заливает мое золотое платье.
Глава 30
Антонио
Резкая боль пронзает меня, и кровь льется из раны в левом плече. Я сгибаю руку, и на меня обрушивается новая волна боли. Но я могу пошевелить рукой, слава богу. Меня не тошнит и не бросает в пот, и я могу дышать.
Мне повезло.
Если бы пуля задела какой-нибудь важный орган, все выглядело бы довольно мрачно. Но это всего лишь царапина. Крови неимоверно много, но самое неприятное, что я зацепился за стул и упал на пол.
Стрелял Марко.
Мое подсознание понимает это, и тело холодеет. У племянника бывшего Дона есть все основания ненавидеть меня. Это я изгнал его из Венеции. Это я изменил его жизнь одним быстрым, жестоким ударом, оторвав его от дома и семьи.
Но он целился в Лучию. Почему? Он винит ее в последствиях своей собственной ошибки?
Или потому понял, что, если она пострадает, это уничтожит меня?
И если Марко - глупый, нелюбопытный, неповоротливый Марко - догадался об этом, то как насчет других моих врагов?
Лео предупреждал меня о такой возможности.
― Единственная причина, по которой она является мишенью, ― это то, что она связана с тобой, ― сказал он. ― Все будет проще, если ты порвешь с ней.
Но я не послушал. В своей гордыне, в своей жадности я думал, что смогу защитить ее.
Лучия опускается рядом со мной, ее лицо бледное, в глазах застыл ужас.
― Все в порядке, ― бормочу я. ― Просто царапина. ― Карло стоит на коленях по другую сторону от меня, зажимает рану и что-то кричит в телефон. Потерявшись в собственных мыслях, я даже не заметил, как он подошел ко мне. Комната то плывет, то исчезает из виду, и я трясу головой, пытаясь прояснить зрение. ― Все в порядке, ― повторяю я, стиснув зубы от боли. ― Не о чем беспокоиться.