Что стоит?! Рисса сердито выдохнула через нос. Странно, что Милли ничего не стоило. Может, малявка и забыла, из-за кого оказалась на позорном столбе, а вот у Риссы память была подлиннее. Она что угодно простить могла, но только не паскудное стукачество. Тем более — от того, кто набивался ей в друзья. От того, кого она сама считала другом. Но Милли… дура упертая. То хозяйку свою бывшую защищала, теперь вот этого…
Бросив на Ремиса испепеляющий взгляд, Рисса отвернулась.
— Ладно, — процедила она. — Хер с ним. Только не жди, что я буду с ним разговаривать.
Они уселись за столик втроем, но настроение уже было безнадежно испорчено. Милли рассказывала о том, как провела первые дни у своего наставника, Рисса говорила о своих, и получалось это так натянуто, что лучше бы они вовсе молчали. Ремис, пусть даже отодвинувшийся от них, все портил. Он в разговоре не участвовал, но Милли постоянно бросала на него извиняющиеся взгляды. А Ремис поглядывал на Риссу — воровато и как-то жалобно. Как нищий, который рассказывает жалостливую историю, а в это время примеривается к твоему кошельку. Рисса демонстративно отворачивалась. Нет уж, с ней этот номер не прокатит.
Разговор заглох. Милли подавленно смотрела в свою тарелку, колупая скользкое, похожее на моллюска нечто под соусом. Ремис к еде не притронулся — только вилку в руках крутил, будто не знал, что с ней делать.
Рисса не была плаксой, но почему-то ей очень хотелось разреветься. Все пошло не так. Из-за этого хмыря! До того, как он влез, у нее было отличное настроение, и у Милли тоже. Почему он не мог просто свалить? Исчезнуть, чтобы не мозолить ей глаза? Никуда Милли бы не делась, нашлись бы потом по комлинку. Неужели он настолько тупой, что не понимает, как Риссе противно его видеть? Или ему настолько плевать?
Впрочем, Ремис не выглядел как человек, которому плевать. Судя по тому, как он крутился на стуле, постоянно перекидывал одну ногу через другую и теребил пальцы, он сам предпочел бы свалить куда подальше. Но не сваливал. Зато взгляды, которые он бросал на Риссу, становились все более долгими. Несколько раз он явно порывался заговорить и обрывал себя в самый последний момент.
Рисса сглотнула ком в горле вместе с остатками коктейля.
"Ты мог просто исчезнуть. До тебя не дошло, что я хочу, чтобы ты исчез?!"
— Рисс… — Ремис все-таки подал голос. — Давай поговорим. Пожалуйста.
Рисса нахмурилась.
— С тобой — не хочу, — буркнула она и снова уставилась в тарелку.
Милли понурила плечи. Ее губы выразительно задрожали. Глаза, чего и следовало ожидать, уже были на мокром месте. Рисса едва не зарычала с досады. Не хватало еще, чтобы малявка из-за этого урода ушла в слезах и соплях, разобидевшись на нее!
— Ладно, выкладывай, — нехотя разрешила Рисса. — Но мне плевать, что ты скажешь.
Ей самой не понравилось, как она это сказала. Будто бы ей было вовсе не плевать, и то, что мог сказать Ремис, было способно как-то повлиять на ее отношение к нему. Хотя это бред. Стукач и трус навсегда останется стукачом и трусом, и говорить с таким не о чем. Даже если Ремис сейчас начнет рассыпаться в извинениях, они не изменят того, что он сделал. Пусть хоть в ноги бросается, ей плевать.
Ремис глубоко вдохнул. Сцепил руки в замок, облизал губы.
— Рисс, я поступил как мразь. Знаю. Знаю, что тебе мои извинения нафиг не сдались, но все равно извини. Я… да крифф! В общем, я не хотел вас сдавать. Я хотел, чтобы у вас все было хорошо, правда. Но мне же нужно было как-то выжить… Вот мы с Киром и придумали пойти к повелителю Танатону, рассказать ему, что Аргейл делает с нашей группой. Я бы сдох в Академии, если бы не пошел. А там… Я не мог не сдать вас, понимаешь? Просто понял, что если сейчас совру про вас, то меня повелитель к Аргейлу и отправит, а может, сам на месте убьет. Я струсил, Рисс. Точнее, нет. Я просто жить хотел, а не подняться по вам, какие-то лишние очки себе заработать… Ни о чем я таком не думал.
Он замолчал, уставившись на собственные руки.
— В общем, вот, — продолжил Ремис, все еще не глядя на нее. — Не хочешь — не прощай. Я бы сам себя на хер послал.
— И нафига тогда все это? — спросила Рисса прежде, чем вспомнила, что не собиралась с ним разговаривать. — Ты чего сказать-то хотел?
— Что хотел, то и сказал.
Он смотрел на Риссу, а Рисса — на него. Странно, но ей больше не хотелось придушить его. Не хотелось даже молча встать и уйти. Вообще ничего не хотелось. Раньше картинка была четкой — мразота Ремис сдал их, чтобы выслужиться. Обычное дело, хоть и гадкое донельзя. А теперь… Вот он, Ремис. Сидит и чуть ли не плачет — идиотски, по-мальчишески, когда все тело трясет, слезы в глазах стоят, а разреветься стыдно. Не бывает мразям так плохо после хорошей гадости, не так у них мозги работают.