Иллин отказалась идти с ними. Ее за уши от Милли было не оторвать. Рисса никогда не видела, чтобы кто-то так переживал за других: когда они уходили, Иллин, вся посеревшая и осунувшаяся, держала подружку за руку, что-то ласково шептала ей на ухо и, кажется, тихонько плакала. Лучше было ее не трогать.
Ремис тем временем болтал с Киром. Хотя они старались изобразить легкую и непринужденную болтовню, выглядело все равно натянуто: и тот, и другой были не в настроении трепаться. Конфеты и печенье исчезали быстрее, чем появлялись новые темы для разговора.
— Слушай, — начал Ремис будто бы невзначай, — ты же тут дольше нас, успел более-менее понять, что к чему. Это вообще нормально, что бывших рабов сгоняют в отдельные группы?
— Не знаю. Я в это не слишком-то вникал. — Кир пожал плечами. — У нас все имперцы — кто из благородных семей, кто попроще, но чужаков и рабов нет… Может быть, это случайно получилось, — добавил он неуверенно. — Но вообще…
Осекшись, он опасливо заозирался по сторонам, будто боялся, что из-за угла сейчас выскочит надзиратель. Рисса сомневалась, что за пьяным хохотом старшаков можно было услышать хоть что-то, но паранойю Кира понимала: мало ли, а вдруг жучки? Да и вообще, она бы тоже поопаслась болтать при тех, кого едва знаешь.
— Ну?! — поторопил Ремис, чувствительно ткнув Кира в плечо. — Не томи ты! Что вообще?
Кир почему-то посмотрел на Риссу, которая сидела с отсутствующим видом и делала вид, что ей совершенно не интересно, что Кир собирается рассказать. Хотя на самом деле — было, и еще как.
— Я сначала подумал, что это страшилка такая. Знаете, вроде тех, которыми в обычных школах новеньких пугают: "того учителя лучше не доставать, он маньяк и жрет людей", "нельзя оставаться вечером в старом корпусе, там привидения", "в подвале живет чудовище, которому скармливают двоечников", такая ерунда.
— А на Коррибане могут и скормить, — замогильным голосом вставил Ремис.
— Могут, но это не так страшно. Это хотя бы по правилам. — Рисса поперхнулась молоком. Ладно бы Кир шутил, но нет: физиономия у него была убийственно серьезная. Чем дольше они общались, тем сильнее Рисса подозревала, что имперцы — не совсем люди. Человек разве такое сказанет? — Но многие поговаривают, что не всем надзирателям по душе новые правила — что надо обучать всех, в ком есть Сила, а на происхождение не смотреть. Они думают, что если дать не-имперцам и бывшим рабам власть, Империя начнет гнить изнутри и будет деградировать, пока не рухнет. По-моему, это все бред: нас же всех в Академии учат и воспитывают одинаково, — поспешно добавил Кир, глянув на лица ребят. — Но так думают очень многие, и не только ситхи. Поэтому есть негласное указание всех послушников низкого происхождения собирать в отдельные группы, где с ними будут обращаться более жестоко, чем с остальными. Отсеивать, пока не останется один или двое самых лучших, а остальные погибнут. Вашу группу у нас за глаза смертниками называют… Но я не знаю, можно ли всему этому верить. Может, это просто страшилка.
Он попытался беспечно улыбнуться. Его не поддержал даже Ремис.
— Ага, — мрачно протянула Рисса. — Байка такая. Смешная. Милли очень весело было, когда ее до полусмерти кнутом избили и бросили подыхать на солнцепеке.
Рисса резко встала. Сама не понимая, почему, она готова была взорваться от злости: невмоготу было смотреть на веселящихся старшаков, которым никто не помешал дожить до испытаний, и на правильного, красиво причесанного имперского мальчика Кира, для которого их жизнь — страшилка вроде призраков в школьном подвале.
— Я пошла уроки делать, — буркнула она мальчишкам. — Кому как, а мне под кнут и на столб не хочется.
* * *
Через полчаса Рисса сидела в пустом классе, в котором послушникам разрешалось делать домашку. Она билась над задачкой по алгебре и никак не могла понять, с какого бока к ней подступиться. Сумбурные записи в датападе делу не помогали: Рисса глядела вроде как на свой конспект, а видела набор иероглифов. С учебником — та же беда. Возможно, она могла бы во всем разобраться, если бы голову не забивали мысли о смерти. Своей, Ремиса, Милли, Иллин…
Все было ясно, как небо в пропагандистском ролике Республики, — том самом, где бравый солдат с белозубой улыбкой обещал защитить от зла всю галактику. Они не нужны Империи. Из них не собираются выращивать ситхов. Стравят, как крыс, чтобы к концу обучения остался кто-нибудь самый сильный и злой, и только этому "крысиному королю" позволят жить. Все остальные умрут — не в этом году, так в следующем, не в следующем, так через пару лет. А правильные имперские мальчики и девочки все так же будут, опасливо озираясь, шептаться о "группах смертников" и спорить, сказки это или нет.