"Значит, ничего плохого не будет, если мы туда завалимся без разрешения. Наверное", — решила Рисса. Но, едва заглянув в палату, поняла, что решила неправильно.
Старик, заведующий медблоком, пугал даже в благодушном настроении. Сейчас же Рисса инстинктивно попятилась, едва глянув на него. Ей и раньше доводилось видеть по-настоящему страшных людей: банду отморозков, целый год терроризировавших ее район, дядьку Тирба — старого наемника, поубивавшего больше народу, чем мог припомнить, господина Айр-Ко — наркоторговца и хозяина почти всех третьесортных борделей… Но все они вдруг показались Риссе безобидными добряками по сравнению с одним дедом, еще не успевшим сделать ей ничего плохого.
— Нет, это вы меня послушайте, надзиратель. И не смейте раскрывать рот, пока я не позволю вам. — Старик говорил негромко, но от его голоса, казалось, начинали вибрировать кости. Он шагнул вперед, и Аргейл, стоявший перед ним, сделал над собой заметное усилие, чтобы не отступить. — Я не стану спрашивать у вас, кем вы себя возомнили, чтобы врываться ко мне и чего-то требовать. Об этом вы подумаете сами и вернетесь с извинениями, когда придете в чувство.
Рисса застыла в дверях. Ремис, выглянув из-за ее плеча, шепотом ругнулся и потянул ее назад. Рисса машинально стряхнула его руку, хотя понимала: им сейчас действительно стоило тихонько закрыть за собой дверь и дать деру. Но она не могла сделать и шагу.
Надзиратель Аргейл, страх и ужас послушников и молодых инструкторов, стоял навытяжку перед старым ситхом-целителем и смирно терпел, пока его словесно избивают. Рисса не видела его лица, но подозревала, что надзирателя знатно перекосило. От этого зрелища по телу разливались волны удовольствия.
— Я хочу у вас о другом поинтересоваться, — вкрадчиво продолжил старик. — Знаете ли вы, скольких потерял наш орден в последней войне?
— Милорд, при всем уважении, — процедил Аргейл голосом, выражающим что угодно, кроме уважения, — какое это имеет отношение к делу?
— Пятьдесят восемь тысяч, надзиратель! — рявкнул старик. Рисса и Ремис невольно прижались друг к другу. — Пятьдесят восемь, не считая послушников и учеников! Вы хоть представляете, сколько лет потребуется, чтобы восполнить эти потери?! Вы что думаете, наш повелитель приказал брать в Академию чернь, потому что внезапно возлюбил республиканские идеи о равенстве?! Нам нужна молодежь любого происхождения, нравится вам это или нет. Ваша задача — не угробить как можно больше послушников, как вы почему-то решили, а обеспечить им достойное обучение и в конце отсеять тех, кто освоить его неспособен. И если вы не в состоянии с этой задачей справиться, вам не место на вашей должности. Вы хорошо услышали меня, надзиратель? Повторять не нужно?
Злость Аргейла, казалось, можно потрогать, настолько густо она была разлита в воздухе. Он беспокойно сжимал и разжимал скрюченные пальцы — наверное, представлял, как душит старика. Да только ни рангом, ни силой не вышел. Рисса поняла, что улыбается от уха до уха. Так хорошо ей не было с того дня, как имперцы швырнули ее в камеру.
— Прискорбно, что вы так истолковали мои поступки, милорд. — Аргейл все-таки сумел справиться с собой и ответить почти спокойно, но в каждом его слове чувствовалось напряжение. Только тронь — и вся сдержанность лопнет. — Я не посмею пойти против вашей воли, разумеется. Но о том, как мне подобает исполнять мой долг, предоставьте судить высшему руководству Академии. А теперь позвольте откланяться.
— Давно пора. У меня тут, знаете ли, мальчишка с распоротым брюхом, который очень не хочет становиться мертвым мальчишкой. — Старик кивнул на резервуар с кольто. — Идите.
— Рисс, пора валить, — Ремис снова потянул Риссу за руку, уже более настойчиво. В его голосе слышалась тихая паника.
Рисса и сама понимала, что пора, и давно. Но в тот самый момент, когда она поднесла руку к дверной панели, Аргейл повернулся в их сторону.
Рисса замерла в дверях. Злорадное удовольствие вмиг схлынуло, вытесненное ужасом. Это по сравнению с лордом Аргейл выглядел жалким и почти смешным, но, глядя в его застывшее лицо, Рисса поняла, что очень зря поддалась желанию понаслаждаться унижением этой мрази.
Рисса была почти уверена, что сейчас Аргейл порешит их прямо здесь. Или, как минимум, отправит на столб и прикажет забить до смерти. На этом ее смелость выкинула лапки кверху: когда Аргейл шагнул к ним, Рисса отшатнулась к стене и низко поклонилась. То же самое повторил Ремис.
Аргейл испепелял их взглядом несколько мучительно-долгих секунд. Рисса боялась даже вдохнуть. Почему-то заныло под левым ребром и внизу живота — по этим местам ее чаще всего бил отчим, когда она совсем уж выводила его из себя.