"Пожалуйста, скажи, что девчонок простят, — мысленно повторял Ремис, как заклинание. — Пожалуйста, пусть с ними все будет нормально!"
— Эти послушницы, — продолжал Ясх, — презрели оказанную им честь. Попытавшись сбежать из Академии, они поставили себя на одну ступень с дезертирами и ничтожествами, из страха и слабоволия скрывающими дар Силы. Для взрослого, совершившего подобное преступление, нет и не может быть иного наказания, кроме смерти.
Он обвел взглядом притихших детей. Даже паскуды-весельчаки, каких-то пару минут назад чуть ли не приплясывавшие в ожидании зрелища, боязливо затаили дыхание. На Коррибане смерть и боль ходили рядом с каждым послушником, и сейчас они подобрались ближе обычного. Каждый мог в один прекрасный день оказаться на месте девчонок — не за побег, так за что-нибудь еще. Это понимали все, даже самые храбрые, умные, сильные, правильные или отбитые на голову.
— Однако дети неразумны. Подвержены сиюминутным страстям, неспособны просчитывать последствия своих действий. Лишь благодаря их юному возрасту наказание послушниц Белавары, Праус и Мартесы было смягчено. Вместо смертной казни они приговариваются к пятнадцати ударам электроплети. После порки они будут оставлены на позорных столбах до следующего утра. В том случае, если послушницы переживут наказание, они смогут вернуться к обучению.
Он кивнул младшим надзирателям:
— Приступайте.
Рисса завизжала, когда бритоголовый здоровяк без церемоний принялся срывать с нее одежду. Забилась, попыталась ударить его локтем, но вдруг застыла на месте, словно окоченев. Ремис знал, что она вряд ли могла увидеть его в толпе, да еще с порядочного расстояния, и все равно опустил голову пониже. Мысль о том, что Рисса узнает его среди других послушников, наблюдавших за тем, как ее унижают и мучают, вызывала желание провалиться под землю.
"Держитесь, девчонки, — думал он, сжимая кулаки. — Вы сможете. Вы сильные и упертые, я же знаю. Вы не умрете!"
Риссу и Милли уже приковывали к столбам, спиной вперед. Иллин, пунцовая и зареванная, тщетно пыталась прикрыть голую грудь трясущимися ладонями. С ней, как нарочно, возились дольше всех. Ремис отвернулся так резко, будто ему дали по лицу.
"Да что ж это такое?! Им и так пятнадцать плетей дали, зачем еще унижать?! Зачем нужно, чтобы все на это смотрели?!"
Все это было неправильно. Несправедливо, что бы повелитель Танатон ни думал по этому поводу.
Кто-то пихнул его под локоть. Ремис скосил глаза. Элдриж, ну конечно. Кто еще может лезть под руку в самый неподходящий момент?
— Слышь, оно, конечно, мерзко все, но ты только погляди! — Он с заговорщическим видом покосился на Иллин. — Она красотка, эта твоя подружка. И на физиономию смазливая, и сиськи уже есть… Я б за ней приударил, если она после всего этого оклемается. Ты ж не против?
Ремис сам не понял, как умудрился поднять Элдрижа — эту квадратную тушу, весившую раза в два больше него, — за грудки и даже этого не заметить. Он чувствовал: сейчас ему хватило бы сил свернуть здоровяку шею одной левой. На самом деле, ему очень хотелось это сделать.
Ухмылка сползла с лица Элдрижа. Удивление медленно проступало на его его грубой физиономии, мелкие глазенки наполнились страхом. Он заозирался по сторонам, ища поддержки, но ребята просто отступили на шаг, а надзиратель, едва скользнув по ним взглядом, демонстративно отвернулся к девчонкам, делая вид, что все его внимание занято экзекуцией.
"Правильно, чтоб тебя. Так ты и должен на меня смотреть, паскуда блядская".
— Слышь ты, мудак, — прошипел Ремис сквозь зубы. — Ты сейчас зенки свои спрячешь и в землю смотреть будешь, пока нас обратно не погонят. Увижу, что пялишься на девчонок — сегодня после тренировки кровью ссать будешь, понял?!
Элдриж закивал с таким энтузиазмом, что рыжая башка чуть с шеи не сорвалась.
— Да понял я, понял! — просипел он. — Ремис, ты чего? Я ж просто… Я ж ничего, слышь? Просто сказал, что девчуля красивая, ты чего сразу?
— Красивая, — согласился Ремис, отпуская Элдрижа, — да только не для тебя. Держись от нее подальше.