Алиса начала медленно погружаться в медитативный транс, возвращаясь в центр себя, в источник первопричин, в начало всех начал. Она перестала реагировать на внешние звуки, тактильные ощущения, её больше не тревожили собственные мысли и эмоции. Каждая мышца в её теле настолько расслабилась, что теперь границы ее физической оболочки стали размытыми, они медленно растворялись в пространстве, исчезая без следа. Оставалось только её сознание.
Тихо покачиваясь на волнах этого блаженного состояния покоя и внутренней концентрации, Алиса отслеживала каждый импульс, каждую вибрацию в пространстве. Они исходили от разных источников, пронизывая всё её тело и разум, рисуя в сознании красивый узор, похожий на мелкие пчелиные соты. Эти импульсы колебались на одной частоте вместе с ней. Алиса ощущала их, но не следовала за ними, не участвовала в их круговороте, а лишь наблюдала со стороны. Сосредоточенно и спокойно. Тихо и бесстрастно. Она ждала…
***
Возвращаясь домой после вечерней прогулки в осеннем парке, Роберт решил заглянуть в один из хорошо знакомых ему переулков, где была расположена старая кондитерская. Не спеша подойдя к резной декоративной калитке, что заливалась колким скрипучим смехом всякий раз, когда ее отворяли, он осторожно потянул дверцу на себя. Открывшись с музыкальным сопровождением, она впустила гостя в прохладное каменное одноэтажное здание, на фасаде которого красовался обнаженный купидон, его лицо исполосили тонкие тени, начерченные предзакатным солнцем.
Ступая мягкими лакированными туфлями по вековой мозаике пола, Роберт ощущал приятное чувство ностальгии по давно ушедшим временам. Он помедлил немного, рассматривая причудливый узор у себя под ногами, а затем направился к стеклянной витрине, что к концу дня уже почти опустела. Добродушный кондитер поздоровался с завсегдатаем своей лавки и вежливо поинтересовался: «Вам как обычно?».
Он отлично знал предпочтения Роберта и каким-то внутренним чутьем всегда улавливал его настроение. Словно тонкий психолог, повидавший много, очень много разных людей, он чувствовал энергию каждого, кто приходил в его кондитерскую и умел ко всем найти особый подход.
Но сегодня он был удивлен выбору Роберта. Будучи абсолютным приверженцем классических французских десертов, таких, как профитроли, эклеры, суфле, пралине и крем-брюле, сегодня он сделал свой выбор в пользу самого обыкновенного арахисового печенья с хрустящей крошкой.
Кондитер с удивленной улыбкой сложил оставшуюся горстку печенья в белый бумажный конверт и взвесил его. Отсчитав нужное количество монет, Роберт протянул их продавцу. Деньги зазвенели в кассовом аппарате, точно африканские бубенцы, казалось, что они весело хихикают, ударяясь о стенки крошечных отсеков выдвижного ящика.
Попрощавшись с кондитером, Роберт неторопливо вышел на улицу, где робко дрожали первые октябрьские сумерки, ожидая заключить его в свои холодные объятия.
*
В просторной светлой кухне раздался пронзительный свист кипящего чайника, оставленного на газовой горелке хозяином квартиры. Это был пожилой одинокий мужчина, старик с белоснежными волосами, что некогда были черными, как свежая смола. Его медленные движения и тихий вкрадчивый голос свидетельствовали о множестве прожитых лет, глубокие морщины рассказывали об испытаниях и потерях, что выпали на его долю, а выразительные ясные глаза выдавали живой цепкий ум, боевой характер и стойкость.
Сегодня вечером он решил устроить себе небольшой праздник в виде домашнего чаепития под аккомпанемент арахисового печенья, старой книги с потрепанной обложкой и тихого дождя за окном.
Да. Роберт постарел. Его густые черные кудри покрылись серебром, а лицо и руки исчертила мелкая сеть из морщин. Он многое пережил за эти долгие годы. Лишившись своего заветного единственного сновидения когда-то, он с тех пор перестал видеть сны. Каждую ночь он надеялся, что ему удастся увидеть хотя бы один коротенький сюжет, но всякий раз он засыпал и просыпался, лишенный каких-либо ведений.
Годы шли, унося с собою всё, что казалось когда-то значительным и важным. Сила, красота, нескончаемый бурный поток энергии, любимая работа, что приносила хороший доход, близкие люди, так и не ставшие ему семьей – все те прелести жизни, которые нам так свойственно обесценивать в молодости, теперь покинули Роберта, оставив ему взамен житейскую мудрость, спокойствие и драгоценный кладезь из теплых воспоминаний прошлого. Он стал другим. Жизнь изменила его. Сумев не растерять свои лучшие качества, а наоборот, их взрастить, он проживал теперь безмятежную, безбедную старость и довольствовался просторной квартирой, хорошей пенсией и маленькими житейскими радостями на склоне своих лет.