— Понятия не имею, — признался архивист.
— У нас не значится человек с такой фамилией.
— Но в Белом доме мне сказали…
— Мне все равно, что сказали вам в Белом доме. Если вы не знаете, в каком управлении…
— Соедините с отделом кадров, пожалуйста.
— Минутку…
Прошло гораздо больше минутки.
— Отдел кадров.
— Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. Могу я поговорить с начальником?
— Мне очень жаль, но его нет. Можете поговорить с его ответственным помощником Алекс Вагнер.
— Это было бы прекрасно, — сказал Маршалл.
— Её сегодня не будет. Не могли бы вы перезвонить завтра?
— Да, — вздохнул Маршалл.
— Была рада помочь вам, сэр.
Когда машина Краца, взвизгнув тормозами, остановилась у кардиологического центра на буа Жилбер, там её поджидали три врача, два санитара и сестра. Посольство, должно быть, уже предприняло все необходимые действия.
Санитары выбежали вперёд, осторожно, но уверенно вынесли тело Скотта из машины и подняли его по ступенькам, прежде чем поместить на каталку.
Каталка ещё ехала по коридору, а врачи и сестра уже окружили тело и приступили к его обследованию. Пока сестра раздевала его, один из врачей разжал Скотту рот, чтобы проверить дыхание. Другой, вызванный в качестве консультанта, приложил ухо к его груди и прослушивал сердце, третий в это время измерял давление. При этом ни один из них не находил ничего обнадёживающего.
Консультант повернулся к резиденту МОССАДа и сказал жёстко:
— Не тратьте время на ложь. Как это случилось?
— Мы отравили его, но он оказался не тем…
— Это не интересует меня. Какой яд вы ввели?
— Эрготоксин, — ответил Крац.
Консультант повернулся к одному из своих ассистентов.
— Свяжитесь с госпиталем Уидала, выясните его действие и соответствующий антидот, быстро, — сказал он в тот момент, когда санитары проталкивали каталку через тамбур частной операционной.
Первый врач, державший все это время рот Скотта открытым, надавил ему на язык и освободил проход в гортань. Как только каталка остановилась в операционной, он вставил в гортань прозрачную пластиковую трубку около десяти сантиметров длиной, чтобы у пациента не западал язык.
Сестра тут же наложила на лицо Скотта маску, соединённую шлангом с кислородным баллоном на стене, и принялась через каждые три-четыре секунды нажимать левой рукой дыхательный мешок сбоку на маске, удерживая правой рукой голову пациента в неподвижном состоянии. Лёгкие Скотта немедленно заполнились кислородом.
Консультант вновь приложил ухо к сердцу Скотта и вновь ничего не услышал. Он поднял голову и кивнул санитару, принявшемуся наносить пасту в разных местах грудной клетки пациента, к которым вторая сестра стала тут же прикладывать небольшие электроды, связанные с кардиомонитором, стоящим на столе рядом с каталкой.
На экране прибора, регистрирующего силу сердцебиений, появился слабый сигнал, и консультант улыбнулся под маской, в то время как сестра продолжала качать кислород через нос и рот пациента.
Вдруг без всякого предупреждения кардиомонитор издал пронзительный сигнал. Все, кто был в операционной, повернулись к нему и увидели на экране лишь тонкую ровную линию.
— Остановка сердца! — крикнул консультант. Прыгнув вперёд, он упёрся ладонью в грудину Скотта и, сцепив руки, стал методично надавливать на неё, пытаясь протолкнуть кровь через сердце и вернуть пациента к жизни. Как тренированный атлет, он делал от сорока до пятидесяти нажатий в минуту.
Ассистент подкатил дефибриллятор. Консультант приставил к спине и груди Скотта два больших электрода.
— Двести джоулей, — сказал он. — Всем отойти.
Все сделали шаг назад, когда от электрогенератора через тело Скотта проскочил разряд.
Все уставились на монитор, в то время как консультант вновь рванулся вперёд и стал продолжать делать массаж сердца, изо всех сил надавливая на грудь Скотта, но тонкая зелёная линия на экране осталась без изменений.
— Двести джоулей, всем отойти, — твёрдо повторил он, и все отступили ещё раз в ожидании эффекта от электрического шока. Но линия упорно оставалась ровной.
Консультант вновь заработал руками.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — в отчаянии сказал он, но сестра, крутившая ручку шкалы, уже знала, что пациент мёртв.
Консультант нажал кнопку, и тело Скотта потряс максимально допустимый разряд электричества. Все посмотрели на монитор, полагая, что это конец.
«Мы потеряли его», — хотел было сказать консультант, когда линия, к его большому удивлению, вдруг дала слабый всплеск.
Он подскочил и с новой силой продолжил массаж, в то время как монитор показывал слабую и непостоянную фибрилляцию.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — вновь сказал он. Кнопка была нажата, и всеобщее внимание вновь обратилось на монитор. Фибрилляция приобрела нормальный ритм. Самый молодой из врачей не удержался от радостного возгласа.
Консультант быстро нашёл вену на левой руке Скотта и вонзил в неё иглу с катетером, к которому тут же была подсоединена капельница.
В операционную вбежал другой врач:
— Антидотом является ТНГ.
Сестра прошла к шкафу с ядами, достала ампулу тринитроглицерина и передала её консультанту, у которого уже был наготове шприц. Он втянул в него из ампулы синюю жидкость, выпустил струйку в воздух, а затем ввёл противоядие в боковой отвод внутривенной капельницы. Все вновь обратились к монитору. Всплески продолжались с постоянным ритмом.
Повернувшись к старшей сестре, консультант сказал:
— Вы верите в чудеса?
— Нет, — ответила она. — Я еврейка. Чудеса годятся только для христиан.
Ханна принялась составлять план, которому не мог бы помешать Крац. Она решила принять предложение посла отправиться с ним в Ирак в качестве старшей секретарши. Проходили часы, и план у неё вырисовывался все чётче. Она понимала, что ей не избежать проблем. И не с иракской стороны, а со стороны людей из её собственной страны. Ханна знала, что ей придётся противостоять попыткам МОССАДа вывести её из игры, а это означало, что ей нельзя покидать посольство даже на секунду до тех пор, пока послу не придёт время возвращаться в Ирак. Ей придётся воспользоваться их же оружием, чтобы перехитрить.
В Ираке она станет незаменимой помощницей посла, дождётся своего часа и, когда окажется у цели, с радостью примет смерть мученицы.
Теперь, когда Симон был мёртв, у неё оставалась только одна цель в жизни — убить Саддама Хусейна.
— Министерство торговли.
— Алекс Вагнер, пожалуйста, — попросил архивист.
— Кого?
— Алекс Вагнер из отдела кадров.
— Минутку…
Ещё одна растянутая минута.
— Отдел кадров.
— Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. Я звонил вчера миссис Вагнер, и вы сказали мне позвонить сегодня.
— Меня вчера здесь не было, сэр.
— Ну значит, это была одна из ваших коллег. Так могу я поговорить с миссис Вагнер?
— Минутку.
В этот раз архивисту пришлось прождать несколько минут.
— Алекс Вагнер, — отрывисто произнёс женский голос.
— Миссис Вагнер, меня зовут Колдер Маршалл. Я архивист Соединённых Штатов, и мне крайне необходимо связаться с господином Рексом Баттеруортом, который недавно выделялся в Белый дом от министерства торговли.
— Вы его бывший начальник? — спросил отрывистый голос.
— Нет, не начальник, — ответил Маршалл.
— Родственник?
— Нет.
— Тогда, боюсь, я не смогу помочь вам, господин Маршалл.
— Отчего же?
— Потому что Закон об охране прав личности запрещает нам давать частную информацию о государственных служащих.
— Вы можете сказать мне фамилию министра торговли или это тоже запрещено Законом об охране прав личности? — спросил архивист.
— Дик Филдинг, — ещё отрывистее сказал голос.
— Спасибо за помощь, — успел поблагодарить архивист, прежде чем телефон замолчал.
Когда Скотт очнулся, первое, что всплыло в его памяти, была Ханна. И затем он заснул.