— Да, лейтенант, который сделал пока очень мало для нас.
— Значит, пришло его время возвращать долги, — сказал отец, направляясь к двери.
Тони обогнал его, перепрыгивая через три ступеньки на обратном пути в свою спальню. Он оделся за считанные минуты и, спускаясь вниз, приготовился ждать отца, но тот уже стоял в холле.
Отец открыл парадную дверь, Тони вышел за ним на улицу и кинулся на поиски такси, но жёлтых машин в такой час на 75-й улице не было.
— Придётся ехать на своей машине! — крикнул отец, направляясь через улицу к ночному гаражу. — У нас нет ни минуты времени.
Тони бросился назад в дом, взял из ящика стола в холле ключи от машины и догнал отца задолго до того, как тот добрался до их стоянки.
Пристёгиваясь к креслу, Тони повернулся и спросил его:
— Если нам все-таки удастся заполучить Декларацию назад, что ты намерен делать?
— Для начала я намерен лично прикончить Долларового Билла, чтобы он никогда больше не сделал ни одной копии. А затем…
Тони повернул ключ зажигания.
Последовавший взрыв разбудил квартал во второй раз за эту ночь.
Четверо людей появились на ступеньках полицейского участка и бегом бросились вниз. Самый маленький бежал, вцепившись в сумку. Автомобиль, целый час простоявший с работающим двигателем, пересёк улицу и остановился рядом с ними. Один отделился от четвёрки и ушёл в предрассветную мглу, так и не поняв, зачем вообще им был нужен человек его квалификации.
Декстер Хатчинз сел рядом с водителем, а Скотт с хранителем забрались на заднее сиденье.
— Ла-Гуардиа, — сказал Декстер и поблагодарил агента, полночи просидевшего в машине. Скотт увидел между двумя передними сиденьями, как цифры на часах перескочили с 06.11 на 06.12.
Агент вывел машину в крайний левый ряд.
— Не превышай скорость, — распорядился Декстер. — Нам больше не нужны задержки на этом этапе.
Агент вернул машину в средний ряд.
— Когда следующий рейс?
— «Дельта» в семь тридцать, — ответил водитель.
Декстер взял телефон и набрал десять цифр. Когда на другом конце линии ему сказали «да», заместитель директора доложил:
— Мы едем, сэр, и должны вернуть все на своё место к десяти часам.
Декстер положил телефон и повернулся назад, чтобы убедиться, что молчаливый хранитель все ещё с ними. Тот сидел, вцепившись в сумку, которая теперь лежала у него на коленях.
— Лучше вынуть из сумки все, кроме цилиндра, — сказал Скотт. — Иначе нам никогда не пройти контроль.
Мендельсон расстегнул сумку и позволил Скотту выложить из неё отвёртки, ножи, стамески и, наконец, дрель, которые положил на пол между ними.
В 06.43 водитель свернул с шоссе и, следуя дорожным указателям, направился к Ла-Гуардиа. Все сидели молча, пока автомобиль не остановился у обочины напротив входа в терминал «Марин эр».
Как только Декстер ступил на землю, из подъехавшей сзади машины выскочили трое в коричневых «барберриз» и пошли впереди него в терминал. Другой человек в щегольском пепельно-сером костюме и с плащом, перекинутым через руку, протянул конверт, когда Декстер проходил мимо. Заместитель директора подхватил его, как хороший бегун эстафетную палочку, не теряя темпа на пути в зал вылета, где его ждали ещё трое агентов.
Зарегистрировавшись, Декстер обычно любил пройтись туда-сюда в ожидании посадки на самолёт. Вместо этого он беспокойно стоял в одном шаге от Декларации независимости, находившейся в кругу агентов.
— Производится посадка на самолёт, вылетающий рейсом на Вашингтон. Пассажиров просят пройти к выходу номер 4, — прозвучало объявление по громкоговорящей системе.
Девять человек выжидали, пока все остальные пассажиры пройдут в самолёт. Когда агент, стоявший у выхода, подал знак, Декстер повёл свою команду мимо контролёра, по посадочной рампе и в самолёт. Они заняли места 1А-F и 2А-F. 2Е было занято только сумкой, а на 2D и 2F расположились два человека, которые весили вместе чуть больше двухсот килограммов.
Пилот поприветствовал их на борту своего самолёта и предупредил, что может случиться небольшая задержка. Декстер посмотрел на часы: 07.27. И забарабанил пальцами по подлокотнику, отделявшему его от Скотта. Стюардесса предложила всем девятерым в первых двух рядах по номеру «Ю-эс-эй тудей». Предложением воспользовался один Мендельсон.
В 07.39 самолёт вырулил на полосу для подготовки к взлёту. Когда он повернул обратно, Декстер спросил у стюардессы, в чем причина задержки.
— Обычная утренняя перегрузка, — ответила та. — Капитан мне только что сказал, что мы седьмые по очереди, так что взлетать будем минут через десять — пятнадцать.
Декстер продолжал выбивать дробь на подлокотнике, а Скотт не мог оторвать глаз от сумки. Мендельсон перевернул очередную страницу журнала.
Самолёт вернулся на полосу в 07.51, резко взвыл двигателями и медленно двинулся вперёд, набирая скорость. Его колёса оторвались от земли в 07.53.
Через несколько секунд вернулась стюардесса и предложила всем завтрак. Положительного ответа она не услышала, пока не добралась до седьмого ряда. Когда позднее она принесла экипажу его обычный утренний кофе, стюардесса спросила у капитана, почему ряды с третьего по шестой оказались свободными, тем более в День независимости.
Капитану была неведома причина, и он просто сказал:
— Посматривайте за пассажирами в первом и втором рядах. — Девять человек в первых рядах заинтересовали его ещё больше, когда ему разрешили заход на посадку, как только он связался с центром управления, находясь ещё только в семидесяти милях от Вашингтона.
Он начал снижаться в 08.53 и впервые за полгода был у входа в терминал точно по графику. Когда он заглушил двигатели, трое человек немедленно блокировали трап и оставались там, пока заместитель директора и его свита не скрылись в терминале. При появлении Декстера Хатчинза в зале прилёта один из агентов пошёл впереди, как Иоанн Креститель, а трое пристроились сзади, выступая в качестве учеников. Директор, очевидно, внимательно следил за тем, чтобы не переступалась тонкая грань между прикрытием и привлечением внимания. Проходя через терминал, Декстер заметил четверых других агентов и предположил, что по меньшей мере ещё человек двадцать скрытно расположены вдоль его маршрута к автомобилю.
На электронных часах в зале выскочили цифры 09.01. Створки дверей разошлись в стороны, и он вышел на улицу, где в ожидании стояли друг за другом три чёрных лимузина с водителями возле дверей.
Заметив заместителя директора, водители первого и второго лимузинов быстро заняли свои места и запустили двигатели, а водитель второго открыл заднюю дверцу и усадил Скотта с Мендельсоном на заднее сиденье. Заместитель директора сел рядом с агентом впереди.
Ведущая машина устремилась к бульвару Джорджа Вашингтона, и через считанные минуты колонна уже проезжала по мосту на 14-й улице. Когда показался мемориал Джефферсона, Декстер опять посмотрел на часы: 09.12.
— Вполне достаточно времени, — заметил он.
Меньше чем через минуту после этого они попали в дорожную пробку.
— Проклятие! — сказал Декстер. — Я совсем забыл, что улицы будут перекрыты в связи с парадом по случаю Дня независимости.
Когда за следующие три минуты они преодолели всего полмили, Декстер сказал водителю, что выбора у них нет.
— Включай сирены, — распорядился он.
Водитель включил огни, врубил на полную мощность сирену и наблюдал, как ведущая машина вырулила в крайний левый ряд и стабильно выжимала сорок миль в час до самого съезда с автострады.
Декстер посматривал теперь на часы каждые тридцать секунд. Лимузины метались из ряда в ряд, но некоторых граждан Вашингтона не трогали ни огни, ни сирены и они упорно не желали пропускать их вперёд.
Ведущая машина свернула между двумя полицейскими барьерами на Конститьюшн-авеню в 09.37. Увидев выстраивающиеся карнавальные платформы на колёсах, Декстер распорядился выключить сирены. Им меньше всего нужны были любопытные взгляды, когда они остановятся возле Национального архива.
Первым увидел их Скотт. Он постучал по плечу Декстера и показал вперёд. Группа телевизионщиков стояла в начале длинной очереди перед центральным входом в Национальный архив.