Измайлова Кира, Эрл Грей
Воровская удача
Кладбищенский вор Джимми Крю не собирался бездельничать. Что толку украшать газоны тыквами, выставлять напоказ метлы и покупать ведьминские шляпы? От этого никакой прибыли, один убыток. Зато в эту ночь никто не попрется на погост, и он сможет кое-что унести оттуда безнаказанно. Джимми натянул на нос старую кепку, поднял воротник пальто и, выждав до сумерек, потащился на дело. Идти было недалеко - на старое городское кладбище, где давно никого не хоронили, разве что добавляли новые гробы в семейные склепы уважаемых граждан.
На кладбище было темно и тихо, как и полагается. Джима манил семейный склеп Уорренов, где буквально на днях обрела свой последний приют их юная дочь Эмили. Похороны были роскошны, а уж какие на девушке красовались драгоценности... (Джимми был хорошим прихожанином и посещал почти все заупокойные службы.)
Тут он невольно облизнулся.
- Погодите, юноша, - кто-то взял его за плечо. - Соблаговолите встать в очередь. То, что вы пришли раньше времени, вам не поможет, мы записывались с самых похорон. Вы тридцать первый.
- Я... у меня абонемент, - слабо трепыхнулся Джимми. - Это вообще-то мое место.
- Вы за могилку? - вежливо и скрипуче спросили сбоку. - Так я вам скажу, шо это могила Арона Шпеерзона. Вы на ней стоите.
Джимми никак не мог рассмотреть в темноте, с кем разговаривает. Голоса были незнакомыми, но кто его разберет... Хотя знакомые (большая часть его знакомых) потащили бы его в полицию - так, на всякий случай.
- А вы кто? - севшим голосом спросил Джимми.
- А я Арон Шпеерзон, - ответили ему. - Был, есть и буду...
- Господи, заткните этого старого еврея! - воззвал кто-то сзади.
- А вы таки антисемит, мистер Смит? - спросил Шпеерзон. - Однако ботиночки вы тачали у меня, да-с! И я вас не сдал за гитлеровскую пропаганду!
- Какой я вам антисемит! Вот старый Генрих Кранц был всем антисемитам антисемит! И пропаганда... ну, у всех бывают заблуждения молодости.
- Это называется неофашизм, - встрял кто-то.
- А ты молчи! - прикрикнул Шпеерзон. - Будь тут моя Сара, она бы тебе объяснила, кто ты есть... А еще мой правнук! Встань сюда, молодой шлимазл...
Джимми уже ничего не понимал.
- Сара сейчас подойдет, - вмешался высокий женский голос. - Вы ей очередь заняли или как всегда не успели?
- Осмелюсь напомнить, что мой "шмайссер" все еще при мне, - заметил мужской голос с заметным немецким акцентом. - Соблаговолите завершить прения и умолкнуть.
- Может, вы пока переговорите между собой, а я пойду? У меня дела, - вмешался Джимми. - Не хочу мешать вашему междусобойчику.
- Отчего не попытать счастья, юноша? Номер у вас счастливый, тридцать первый, вдруг повезет именно вам? - спросил тот, первый, с манерами наследного лорда. - Кстати, я вас не помню. Впервые здесь?
- Н-нет, - сознался Джимми как на исповеди. Хотя на исповеди он тоже мог соврать, не говоря уж о полицейском участке. - Раз десятый уже.
- Ну тогда вам действительно повезло, - сказал немец. - Такой день, такая девушка...
- Фридрих, вы ведь вроде бы предпочитаете юношей? - ехидно спросил Шпеерзон.
- Мальчик, девочка...
- Какая разница, - машинально закончил Джимми, и его похлопали по плечу.
- Арон, ты опять в очереди! - громко воскликнула женщина. - Сколько раз тебе говорить, развода не дам!
- Я для Йосеньки занял! - оскорбился Шнеерзон. - Как ты могла подумать обо мне такое?! После стольких лет!
- А я больше всего люблю в девушках талию, - вдруг вступил голос с сильным канадским акцентом.
- Угу, ребра одни, - дополнил тот, кого назвали антисемитом. - Другое дело - бедра...
- Одно другому не мешает. Сперва талия, потом бедра, крутые такие, как мандолина... А сверху грудь. Я большую не люблю, а вот так, чтоб в руку помещалась...
В темноте мечтательно замычали.
- Не толпитесь, на всех хватит, - примирительно сказал кто-то незнакомый. - Чур, мне ушки!
- Это вы, сударь, чересчур буквально понимаете выражение "Женщина любит ушами", - сказал опекающий Джимми англичанин.
- Нет-с, я знаю меру. Ну что там возятся! - крикнул нетерпеливый. Джимми никак не мог взять в толк, что ему делать. Уйти, пожалуй, не дадут. И главное, никак нельзя разглядеть рядом стоящих.
- Заколотили на славу! - отозвался прокуренный голос, и на Джимми пахнуло перегаром. - Пожалте, господа, только по порядку, не толпитесь! Барышня лежат и просют!
- Открыли, открыли! - заволновались впереди. - Первый пошел!
- Не всякий раз так повезет, - грассирующий женский голос раздался совсем рядом, но как Джимми ни крутил головой, разглядеть говорившую не мог.
- Анжела, побойтесь бога, - сказал джентльмен. - Пусть и не принято говорить о возрасте, но вы на двести лет старше меня!