Но не уложили, и тогда в ход пошли закрепленные на ногах остро отточенные кинжалы. И сразу же белоснежная грудь Кео окрасилась в красное, словно кто-то на ней раздавил клубнику, а почувствовавший слабину противник еще яростнее напал на него. И хозяин Кео, дабы спасти своего питомца от неминуемой смерти, признал Кео побежденным.
Боже, что творилось у помоста! Баронин взглянул на Беату, и его поразило выражение растерянности на ее красивом лице. Зрелище было явно не для нее…
— Пойдем отсюда, Алекс, — жалобно попросила Беата, перехватив его взгляд, — мне это… неприятно…
Баронин кивнул и двинулся мимо продолжавших улюлюкать зрителей, наблюдавших уже за следующим поединком. От увиденного он тоже был не в восторге.
— Может быть, поужинаем? — взглянул на девушку Баронин.
— Мне не хочется… — как-то жалобно покачала головой пораженная неприятным зрелищем девушка. — Давай лучше пройдемся…
Баронин кивнул. Взяв его под руку, Беата слегка прижалась к нему, и он почувствовал, как она дрожит. Кровавое зрелище, видно, и в самом деле было не для нее. По просьбе Беаты, они зашли в церковь Спасителя, и Баронин, никогда не понимавший ни единого слова в православных храмах, с интересом слушал возвышенную, полную тайн музыку органа. Но еще больше его поразила сама Беата, молившаяся с каким-то странным выражением на лице. Похоже, сейчас она, забыв обо всем мирском и низком, внимала самому Спасителю.
После службы они долго сидели на одной из скамеек под навесом из ветвей какого-то неизвестного Баронину дерева, на котором цвели большие и очень пахучие голубые цветы.
— Я вообще не понимаю, — проговорила вдруг Беата, доверчиво прижимаясь к Баронину, — почему люди так любят смотреть эти ужасные зрелища: бокс, кэтч и вот такие бои… Ведь это же отвратительно — натравливать одно животное на другое… Неужели мы и на самом деле так жестоки?
— Что поделаешь, — улыбнулся Баронин, — хлеба и зрелищ!
— Ладно, Алекс, — устало проговорила Беата, — Бог с ними, со всеми этими темными энергиями… Что мы будем делать? Время, — она посмотрела на часы, — еще детское! В ресторан мне не очень хочется…
— Как это что? — пожал плечами Баронин. — Идем смотреть Лой кратонг, как и собирались!
И они отправились на набережную Чао-Праи.
Да, Баронин не ошибался, главное действо праздника разворачивалось вечером. С наступлением сумерек миллионы тайцев собирались на берегах рек и каналов. В руках каждый из них держал небольшой самодельный кораблик, на котором был установлен маленький светильник или свеча. Такие кораблики назывались в Таиланде «корабликами надежды». Пуская их на воду, тайцы приносили их в жертву Мае Конг Ка — матери вод, одному из пяти таиландских божеств. По поверью, жизнь любого человека сложится так же, как и путь его кораблика, а бегущая за ним вода смоет все трудности и невзгоды. А прежде чем отправить кораблик в путь, необходимо загадать желание и никому о нем не рассказывать, иначе оно не сбудется…
Как и любой праздник на Востоке, Лой кратонг имел свою собственную легенду. Семь веков назад государством Сукотаи, находившимся на месте современного Таиланда, правил король Пхра Руанг, взявший себе в жены прекрасную дочь брахмана Нанг Наппомат. Будучи женой короля-буддиста, она осталась верной своей религии — брахманизму. А каждый брахман обязан был раз в год преподнести подарок духу реки и просить отпущения грехов. Однажды Нанг Наппомат смастерила красивый кораблик из лепестков лотоса и установила на нем свечу. Вечером в окружении своей свиты она вышла к реке, и это шествие привлекло внимание самого короля, который тут же поспешил к супруге. Ему так понравился сделанный ею кораблик, что он сам зажег на нем свечу, и королева пустила его по реке. С того дня и стали в середине ноября отмечать Лой кратонг — праздник плывущего лотоса…
На набережной Баронин купил у низенького тайца два кораблика и протянул один из них Беате. Они спустились к воде, и Баронин зажег укрепленные на нем тоненькие свечки.
— Ну что, — улыбнулся он, — загадала?
Беата кивнула, и Баронин опустил суденышки на воду. Течение сразу же потащило их на середину, и уже очень скоро огоньки их надежд затерялись среди сотен других. Баронин задумчиво смотрел на утыканную свечами реку, и ему очень хотелось, чтобы его кораблик выплыл бы наконец к желанному берегу. Краем глаза он взглянул на притихшую и тоже задумавшуюся о чем-то своем Беату, и его удивило выражение ее зеленых глаз, следивших за уплывавшей в ночную тьму надеждой. Было в них что-то хищное, совсем не вязавшееся с ее внешностью и, насколько успел заметить Баронин, легким и веселым нравом. Но кто знает… Может быть, это и было истинное, и он, сам того не ведая, заглянул в самый потаенный уголок ее души, где до поры до времени дремала, свернувшись в черные кольца, та самая мрачная энергия, которая и правила бал, толкая человека к пропасти, в которую, по выражению Достоевского, было даже страшно заглянуть? Кто знает…