Они поднялись на набережную и долго шли вдоль реки мимо многочисленных торговцев, наперебой предлагавших им сувениры, пиво и закуску. От сверкавшей всеми огнями иллюминации было светло как днем, и уже очень скоро все это сияние начало надоедать Баронину. Куда больше его привлекала давно уже желанная женщина, державшая его под руку.
— И что же мы будем делать в этот праздничный вечер? — взглянул он на Беату, когда они, присев в каком-то кафе, выпили по бокалу холодного шампанского.
Беата, понимая, что дань приличию уже отдана, просто ответила:
— Мы можем поехать к моей подруге!
При известии о подруге по лицу Баронина пробежало едва заметное облачко, и Беата поспешила его успокоить.
— Ее нет дома, — улыбнулась она.
В следующее мгновение их губы слились в поцелуе. Они настолько желали друг друга, что уже не замечали ни подмигивавших друг другу официантов, ни улыбавшихся таек, ни демонстративно отвернувшейся от них какой-то чопорной супружеской пары из Англии. С трудом оторвавшись от Баронина, Беата умоляюще взглянула на него:
— Поедем быстрее, Алекс!
Они вышли из кафе, и Баронин взял такси. Беата тесно прижалась к Баронину, и он сквозь тонкий шелк ощущал струившееся от нее тепло.
Машина весело бежала по залитому светом ночному городу через Китайский квартал, с его бесчисленными, громоздящимися друг на друге лавочками, рекламными плакатами и таким же бесчисленным количеством ресторанчиков, наперебой предлагавших ласточкины гнезда, маринованные яйца, плавники акул и лягушачьи бедрышки. Баронин, уже успевший полюбить китайскую кухню, даже не обращал на них внимания, сейчас его интересовали совсем другие бедрышки, куда более соблазнительные и уже почти доступные.
Подруга Беаты жила на улице Вамрунг муанг, около знаменитого Ват Сутхата — «Храма с качелями» — большого культового комплекса, прославившегося своими ста пятьюдесятью шестью статуями Будды. Как только они оказались в кровати, Беата, взобравшись на Баронина, самым блистательным образом доказала ему, что не зря так горели все это время ее зеленые глаза. И через полтора часа они, донельзя довольные друг другом, уснули как убитые…
Баронин проснулся около шести часов. В комнате было уже светло, но солнце еще не вставало. Бросив взгляд на сладко посапывающую Беату, Баронин вышел на огромную лоджию и с наслаждением вдохнул в себя еще по-утреннему прохладный воздух. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохнув из себя, как говаривал когда-то Ли Фань, «застойную» энергию, он занялся энергетической гимнастикой, полностью отрешившись от всего мирского и даже позабыв о лежавшей всего в трех метрах от него обнаженной красавице. Правда, та помнила о нем и, как только он появился в комнате, снова обрушила на него целый водопад горевшей в ней страсти…
Потом они долго плескались в огромной ванне и завтракали на лоджии. Ровно в десять Баронин покинул Беату, договорившись сводить ее вечером в «Бангкок-палас». Еще через полчаса он уже сидел в ресторане «Саватди», где у него была назначена встреча с Красавиным. Ему очень нравился этот находившийся в небольшом парке вдалеке от деловой части города ресторан.
В ресторане было пусто, и только за одним столом какая-то явно загулявшаяся компания играла в кости. А метрах в десяти от нее молодой человек с какой-то упрямой тупостью играл в дарт, бросая меленькие стрелы в нарисованных на пробковом щите тигров и медведей, уже почти прекративших свое существование в Таиланде и давно занесенных в Красную книгу. Не успел Баронин заказать себе мороженое и кофе, как к нему подсела совсем еще молоденькая девочка и… сразу же начала улыбаться. Она была твердо намерена добиться своего, и Баронину не помогло все его английское красноречие. От юной жрицы любви его спасло только вмешательство официанта…
Баронин сделал несколько маленьких глотков душистого кофе и блаженно закрыл глаза. Хорошо! Эротические и прочие массажи, любовь с вечно юными тайками, прогулки по морю и долгие купания — все это давало свои плоды. Он помолодел и похорошел, сбросил несколько лишних килограммов и выглядел прекрасно. Да и не только в массаже и гимнастиках было дело! Впервые в своей жизни он работал с удовольствием, ибо теперь от него ждали не угодничества, а результатов. А там, у Турнова? Не трожь того, не смотри на этого! И работал он сейчас как истинный художник, с головой ушедший в свое произведение.