Появился Красавин и, усевшись за столик, небрежно бросил метнувшемуся к нему официанту:
— Кофе!
— Все готово? — спросил Баронин.
— Да, — кивнул тот. — Свидание начнется, — посмотрел он на часы, — через час!
Закусив кофе превосходным банановым мороженым, они вышли из ресторана и через полчаса уже были в одном из старых районов Бангкока, где время если и не остановилось, то уж во всяком случае замедлило свой бег. Их уже ждали: Беркетов и тот самый таец, который принимал участие в нападении на лабораторию в горах на границе с Бирмой. Баронин достал из лежавшего на столе чемодана свой хитрый прибор и, подключив его к стоявшему рядом с чемоданом монитору, направил лазерный луч на окна одной из квартир дома напротив. В следующее мгновение они увидели роскошно обставленную в европейском стиле комнату и лежащего на кровати мужчину лет сорока в темно-вишневом халате. Мужчина просматривал какой-то спортивный журнал, время от времени потягивая из банки пиво.
— Ну что ж, Игорек, — взглянул на Красавина Баронин, — все готово! Дело за дамой!
— Сейчас придет! — улыбнулся тот. — Охота пуще неволи!
Баронин кивнул и сел за стоявший в углу компьютер. Пока суд да дело, он решил перекинуться в преферанс. И сразу же начал громить своих электронных партнеров. Да, сегодня был его день, и он питал особые надежды на вечер… Правда, доиграть пульку он так и не успел, сидевший у окна Красавин торжественно объявил:
— А вот и наша красавица!
Баронин выглянул на улицу и увидел стоявшую рядом с такси молодую тайку в синего шелка брючном костюме, необычайно идущем к ее стройной фигуре с удивительно длинными для азиатки ногами. Еще через минуту она появилась на экране монитора. Едва войдя в комнату, Жэнь швырнула небольшую сумочку, которую держала в левой руке, на стоявшее в углу кресло и кинулась к даже и не подумавшему подниматься с кровати мужчине. Обняв его за плечи, Жэнь прильнула к нему долгим поцелуем, но Сарит, так звали мужчину, был настроен куда менее страстно. Однако он не устоял под бурным натиском своей любвеобильной подруги. На мгновение оторвавшись от любовника, Жэнь быстро разделась, и в следующую секунду до зрителей поневоле донеслись ее стоны, причем у Баронина создалось впечатление, что все они присутствовали на соревнованиях по сексу. Наконец Жэнь удалилась в ванную. Взмокший от этой езды Сарит только покачал головой.
Баронин хорошо знал историю влюбленных. Хотя по-настоящему влюбленной была, конечно, только Жэнь, привязанная к своему бывшему сутенеру какой-то удивительной силой, не позволявшей ей уйти от него даже сейчас, когда она находилась на содержании у самого Чамананда. История была весьма банальной. Жэнь отрабатывала с богатыми клиентами, под которых ее засовывал Сарит, а тот пропивал и проигрывал все ее деньги в казино, где работал года два назад. И все-таки в ней жила какая-то неистребимая вера в то, что рано или поздно Сарит обязательно выиграет крупную сумму денег и они откроют небольшую гостиницу. Даже теперь, когда Жэнь уже не «работала», она продолжала поддерживать сутенера, каждую неделю одаривая его выклянченными у хозяина деньгами. Но тому просто фатально не везло, и он постоянно проигрывал. Его положение усугублялось еще и тем, что Чамананд и не собирался расставаться с Жэнь и все больше привязывался к ней. И встречаться им с каждым днем становилось труднее, поскольку с Жэнь теперь постоянно находились телохранители. И теперь девушке приходилось вытворять буквально чудеса изобретательности, дабы вырвать хотя бы пару часов в неделю для встречи с любовником. И в эти редкие минуты она прощала ему и его грубость, граничащую с хамством, и непомерную жадность, и постоянные попреки в неумении обманывать Чамананда, и даже побои! И только одного она пока не смогла сделать для него: украсть у своего хозяина что-нибудь уж очень ценное, как того все настоятельнее требовал Сарит…
— Ты что-нибудь принесла? — сразу же начал переводить сидевший вместе с русскими у монитора таец, как только Жэнь вернулась из ванной.
— Нет, Сарит, — сразу же помрачнев, с виноватым видом покачала головой Жэнь. — Денег у меня нет…
— Ну ты стерва! — зло произнес Сарит, с ненавистью глядя на свою рабыню. — Сама купаешься в роскоши, а обо мне и думать забыла?