Мариховский замолчал и, налив в тонкий длинный бокал коньяку, слегка пригубил из него.
Баронин молчал. Он даже не сомневался, что Красавин вернет этот чертов порошок, но вот уцелеет ли при этом сам? Хозяин Марека прекрасно понимал, что его собственная жизнь, останься Красавин в живых, не будет стоить и ломаного гроша — вряд ли у него хватит смелости и сил пойти против «русской бригады». Говорить о каких-то гарантиях тоже было смешно…
Он посмотрел в открытое окно и высоко в небе увидел парившую птицу. И при виде этой безмятежной и свободной птицы его охватила тоска, ибо решать ему было нечего и Красавина он сдавать не собирался. Он вспомнил Зою, и впервые за много лет у него повлажнели глаза. Она так никогда не узнает, где и как его убили. Для нее он навеки останется пропавшим без вести…
— Так как? — отставляя коньяк, поднял левую бровь Мариховский, отчего его породистое лицо обрело неприятное выражение лавочника, за копейку торгующегося с покупателем.
— Мне надо подумать… — слегка пожал плечами Баронин.
— А чего тут думать? — разочарованно протянул Мариховский, театрально разводя руками. — По-моему, все ясно как Божий день! Ладно, — вдруг махнул он рукой, — черт с вами, думайте! А Марек, — взглянул на давно рвущегося в бой парня, — вам сейчас сделает легкий массаж! Для того чтобы лучше думалось! Как, Марек, готов?
Марек радостно кивнул и, мягко подойдя к Баронину, сильно ударил его кулаком в живот. Баронин, выдохнув из себя воздух, направил всю внутреннюю энергию в место удара. Когда-то он держал подобные удары сотнями. Это была жестокая школа, но она пошла ему на пользу… Дабы не настораживать своих противников, он, конечно, изобразил на своем лице гримасу страшной боли и даже застонал. А Марек тем временем входил во вкус. Но, надо отдать ему должное, в лицо он Баронина пока не бил. Да и зачем? У человека было достаточно других уязвимых мест. Он работал на Баронине словно на боксерской стенке, и некоторые из ударов были весьма болезненны. В конце концов Баронин «потерял сознание», а потом, охая и стеная, изобразил «возвращение к жизни». Все это время Марек молча курил, а Мариховский с интересом наблюдал за «массажем».
— Как думается, Алекс? — усмехнулся он, едва тот открыл глаза. — Может быть, хватит? Тогда давайте вернемся за стол переговоров и поговорим как принято у цивилизованных людей!
— Я еще не… надумал… — покачал головой Баронин.
— Дело ваше, — холодно произнес Мариховский и взглянул на уже докурившего сигарету Марека.
На этот раз тот молотил Баронина уже изо всех сил, и его спасало теперь даже не столько умение закрывать внутренние органы с помощью энергетики, сколько то, что Марек, на его счастье, оказался дилетантом. И когда через пять минут он снова «потерял сознание», Мариховский, о чем-то предупредив его палача, вышел из комнаты. Марек взял графин с водой и, приблизившись к лежавшему на кушетке Баронину, несколько раз плеснул ему в лицо. Тот застонал и открыл глаза.
— Не обижайтесь на меня, Алекс, — проговорил Марек, встречаясь с Барониным взглядом, — но вы сами виноваты…
Баронин невольно усмехнулся.
— Мой хозяин, — не обращая внимания на улыбку Баронина, продолжал Марек, — просил вам передать, что на сегодня вас оставят в покое, но если вы и завтра будете продолжать упорствовать, я займусь вами уже по-настоящему… А пока отдыхайте!
И снова Баронин не сдержал улыбки. Ему только и остается, что отдыхать! Не хватало только Беаты… И вдруг на небольшом журнальном столике рядом с креслом, на котором сидел Марек, он увидел то, что могло его спасти. Но для этого надо было под каким-нибудь предлогом избавиться от Марека. И, улыбнувшись, он попросил:
— Принесите мне что-нибудь поесть! На голодный желудок не очень-то думается!
— О, это сколько угодно! — усмехнулся Марек. — Я, надо вам заметить, вообще никогда не понимал всех этих пыток голодом! Зачем столько ждать, — с искренним недоумением пожал он плечами, — когда существуют другие эффективные способы! Огонь, например…
С этими словами он вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ. С минуту пролежав на тахте, Баронин скатился с нее на пол и быстро пополз к журнальному столику, на котором лежали его документы, сигареты и две зажигалки. Одна принадлежала ему, вторая Мареку. Встав на колени, он взял зажигалку Марека и, спрятав ее в карман, так же быстро и бесшумно вернулся на свое ложе.