Выбрать главу

— Догадываюсь, — мрачно кивнул Баронин, сразу же оценив всю грандиозность и остроумие задуманного этим человеком плана. Внедриться в «Бамбуковый союз», да еще с помощью затребованного его же главарями человека, стоило дорогого для любой спецслужбы мира!

И вся тайная суть иносказаний Бордовского сводилась только к одному — Баронину! Именно он и должен связать этого лощеного господина с «русской бригадой»! Отказаться? Можно, конечно, но только что делать потом? Беда заключалась уже в том, что он оказался посвящен. А для людей такого уровня, каким был его собеседник, этого достаточно. Слишком в серьезные игры он играл, чтобы даже в малейшей степени зависеть от прихотей ее участников! Бордовский, словно прочитав мысли Баронина, нанес последний удар.

— Вы не слышали, — спросил он, — какое несчастье случилось с Рокотовым?

— Нет, — покачал головой Баронин, уже догадываясь о природе этого самого «несчастья».

— Попал в автомобильную катастрофу, — грустно сообщил Бордовский. — Поехал на дачу и угодил под самосвал! Хорошо еще, что без жены…

Баронин взглянул сидевшему напротив него человеку в глаза и сразу же вспомнил выражение глаз игравшего против него банкомета в тот знаменательный вечер в «Бангкок-паласе», когда он, отчаянно рискуя, пошел ва-банк. Помимо чисто профессионального интереса ему удалось прочитать в них и нечто человеческое. «Да, — говорил ему этот взгляд, — я все понимаю, и мне даже жаль тебя, но и ты должен понять меня!»

— Да Бог с ним, с этим Рокотовым, Александр Константинович! — небрежно махнул рукой Бордовский. — Наплюйте и забудьте! Не стоит он того, чтобы портить из-за него праздник… — поднялся он из-за стола. — Мой привет мадам Зое!

Баронин долго смотрел ему вслед. Уже совсем было позабытый атмосферный столб весом в два с лишним центнера снова навалился на плечи, и сейчас у него было такое ощущение, словно вся жизнь прожита на огромной воровской зоне, где безраздельно властвовал только один закон — закон беспредела. И когда увидел спешащую к нему, сияющую от радости Зою, он грустно вздохнул. Мира не было не только под оливами…