- Ты что, гад, сказал? - негромко спросила она.
Сухим, безразличным взглядом Дегтярь провел от ее лица до ступней с алыми каплями педикюра и еле сдержал внутри себя дрожь от вида обнаженного бронзового тела, обрамленного зелеными полами халатика. Он никогда не думал, что коричневое и зеленое так хорошо сочетаются.
- Ты что, падла, сказал? - раскинув руки, уперлась она ладонями о дверную коробку.
Зеленое исчезло. Осталось только коричневое. Такую осиную талию Дегтярь не видел ни разу в жизни. Даже в порнофильмах, которые он до одури крутил по вечерам после того, как от него ушла жена к такому же, как этот рыжемордый, нуворишу. Ему до боли в груди захотелось коснуться хозяйки дома ладонью и медленно, по-черепашьи медленно провести по коже к упругой сочной груди со смешным ребячьим соском.
- Ты чего?! - вскочил Рыков. - Ты это... того... Застебнись... Ты это...
- Это кто крыса?! Я - крыса?! Всяким проходимцам ни за что ни про что отваливаешь по две тысячи долларов, а родной жене жалко полторы тыщи отдать?! Жалко?!
- Лялечка, ты меня не так поняла. Да я... Да мы...
Рванувшись, он прикрыл ее обнаженное, выставленное напоказ тело, стал между нею и Дегтярем и снова забубнил:
- Милая, у меня неприятности... Я не хотел тебе говорить... Я пока что не кредитоспособен...
- Св-волочь!
Дегтярь не уловил момент, когда Лялечка метнулась от двери. Просто спина Рыкова одновременно с громким шлепком дернулась, и сам Рыков после того, как его заехали по щеке, показался вовсе не огромным звериного вида мужиком, а перепуганным нашкодившим ребенком. Только теперь Дегтярь заметил мягкий рыжий пушок на затылке Рыкова, и ощущение ребенка-переростка стало еще сильнее.
- За что?! - взмолился Рыков. - Да я... Да мы...
- Я хожу в рванье! Я езжу на вшивой машине! Я не могу позволить то, что хочу, а ты швыряешься налево и направо деньгами! - привставая на цыпочки, кричала она ему в лицо, и брызги ее теплой слюны приятно кололи ему щеки. - Моей руки добивался самый крутой банкир, а я выбрала тебя! Выбрала тебя, а ты... ты... ты... называешь меня крысой! Да я...
- Из-звините, - скользнул мимо них Дегтярь.
Ему еще досталась прощальная секунда наслаждения коричневым. Жадно вобрав в себя взглядом ее животик с ямкой пупка, он метнулся к двери и плавно прикрыл ее.
- Ля-алечка, ми-илая, ну ты это... при посторонних, - четко услышал Дегтярь и ухмыльнулся.
Рыкова явно надули, продав пластиковые двери под видом дубовых. Через дубовые так не было бы слышно. Дерево умеет хранить тайны.
Глава шестая
ЧЕЛОВЕК НА БУКВУ "ГЭ"
- Что-о?! А-а?! - вскинулся Жора Прокудин.
- Это я. Чего ты?
- А-а, Топор...
Осоловелыми глазами Жора обвел комнату и сразу вспомнил:
- Мы у тебя?
- Однозначно, - хмуро ответил Топор.
Кто-то из политиков, которых любили показывать по телевизору, часто повторял эти слова. Со второго упоминания Топор запомнил его навсегда, а вот фамилию политика запомнить не смог. Он не любил читать титры под лицами, потому что они отвлекали от картинки, и поэтому вообще никого из политиков не знал и никогда не ходил голосовать.
- А где Жанетка? - посмотрел на распахнутую дверь кухни Жора Прокудин.
- В магазин пошла. За жрачкой.
- А чего ты меня... это?
- Босс звонил.
Ноги Жоры Прокудина сами собой вылетели из-под одеяла и вонзили ступни в разбитые, растянутые, как мешки, тапки Топора.
- Меня искал? - спросил Жора Прокудин у тапок.
- Тебя.
- А ты что сказал?
- Что не видел тебя уже два дня.
- Что еще он говорил?
- Если объявишься, чтоб вышел на связь. А чего он тебе сам по сотовому не звонит? - удивился Топор.
- Я аппарат отключил, - ответил тапкам Жора Прокудин и пошевелил пальцами.
Тапки даже не вздрогнули. Возможно, от времени они уже зацементировались. Простыни у Топора тоже были какими-то серыми, будто зацементированными. И диван - жестким как постамент у памятника. На нем только танку стоять, а не спать живому человеку.
- Больше он ничего не говорил?
- Не-а. Однозначно, что ничего, - радостно сообщил Топор и вновь похмурнел. - Жор, а может, ну его к хренам, этот банк? Лучше журавль в руках, чем синица в небе...
- Наоборот.
- Что наоборот?
- Синица в руках, а журавль... ну, выше крыши.
Тяжелым каторжным вздохом Топор не согласился с переиначенной пословицей.
- Я Жанетке еще ничего не говорил. Она, конечно, девка классная. Молчать будет как могила. Но все ж таки...
- А ты пока и не говори.
- Ну да! Она, можно сказать, полдела всего сделала. Без нее разве сорвали бы мы куш? Ну вот скажи, сорвали бы?!
- Нет, не сорвали бы, - на этот раз согласился Жора Прокудин.
- Ну вот! А он, в смысле, Босс, уедет сам, и "бабки" все ему одному достанутся. Где справедливость?
- А если мы позже подъедем, он что, не вернет нашу часть?
Теперь уже Топор смотрел на свои тапки на чужих ногах и не знал, чем ответить. Он не любил Босса, но не знал, насколько сильно Босс не любит его. И любит ли он вообще кого-нибудь?
- А ты не понтуешь, что с банком верняк? - спросил он у тапок.
- Я, Топор, буквы знаю, - натягивая на худые ноги черные с подваром джинсы, объявил Жора Прокудин. - Все до одной. И теми буквами в книжечке сыщика весь его путь кратенько прописан. А последняя запись такая...
Перед глазами Топора появился развернутый блокнотик в подрагивающих пальцах дружка. Последней на левой страничке виднелась надпись: "Г. - г. Приморск, ул. Пр-я, 17, кв. 64, под фамилией Сергеева. Finita la comedia!".
- Ничего себе комедия! - дважды прочтя написанное, возмутился Топор. А что такое большое "гэ"?
- Гэ с точкой, братан, - это Гвидонов, председатель правления банка "Чага", а точнее говоря, не банка, а финансовой пирамиды, рядом с которой парни из "эмэмэм" кажутся грудничками с сосочками в розовых губках. Гвидонов соорудил не простую пирамиду, а вавилонскую башню...
- Какую? - не понял Топор.
- Крутую - вот какую! Гвидонов не стал ждать, когда на него наедут орлы из налоговой полиции, натравленные вечно голодным совмином. Он сбежал, прихватив денежки с собой. А там было побольше, чем у "МММ" в период расцвета!
Жора Прокудин уже оделся и расхаживал по комнате с видом университетского профессора, читающего любимую лекцию. Его неумытое лицо горело азартом, а руки мельничными крыльями разрезали воздух. Еще секунда и в комнате поднимется вихрь.
- Как ты говорил, банк назывался? - напряг лицо Топор. - "Чага"?
- Да, "Чага"! - не в силах остановиться продолжал свой забег вдоль стены и назад Жора Прокудин. Боксеры с разбитыми носами и скелеты из фильмов ужасов смотрели на него с плакатов, наклеенных на эту стену, с неизгладимым удивлением. - Именно "Чага"! Когда к нему нагрянули, "бабок" уже в офисе не было. Их вывезли в мешках. И наша задача предельно проста: а) найти Гвидонова; б) прижать его к стенке и узнать, где спрятаны мешки и в) добыть их в свое пользование!
- Слушай, а вроде по телеку бубнили, что сначала налоговая
полиция наехала на "Чагу", а уже потом он сбежал, - не ослаблял
напряжения на лице Топор. - Точно - потом сбежал...
- Ты путаешь. То - "МММ". А он успел все "бабки" спрятать. Как
"Властилина". Хозяйку-то "Властилины" поймали, а денежки тю-тю! Лежат, родные, ждут свою хозяйку. Но там - ни концов, ни зацепок, а по "Чаге" спасибо герою сыщику! - вся информэйшн!
- А он не мог еще кому-нибудь того... раззвонить про этого... на "гэ"?
- Не знаю!
Неожиданный вопрос посадил Жору Прокудина на тумбочку. Ноги дергались, будто все еще бежали. Или хотели бежать? Но куда? И зачем?