- Не гони! Он - Босс, а не Бог. Все знать не может.
- Хорошо бы, - вздохнул Топор.
- Сегодня, кажись, суббота? - повернул голову к часам, сиротливо лежащим на подушке, Жора Прокудин.
- Ну, если вчера была Пятница, то сегодня по идее должна быть Суббота...
- Может, сходим на стройку капитализма?
- Это куда?
- А на толчок какой-нибудь... В Лужу или там в Коньково...
- Думаешь, тебя по фэйсу еще не ищут? - с ненавистью спросила Жанетка.
Жора хорошо представлял, что на ближайшие дни, а может, и недели Жанетка и Топор будут вытирать о него ноги. В какой-то мере он смирился с этим еще на поляне, когда Топор, грубо оттолкнув его, сел за руль. Но он не мог предположить, что это окажется столь болезненно. Наверное, нужно было поговорить с ними начистоту, покаяться, наконец, пустив скупую мужскую слезу. А душа не разрешала. Не та у него, видно, была душа, чтоб ощущать себя ущербно.
- Звонят, - объявил Топор и сел. - В дверь, что ли?
- Нет. Это телефон у меня так орет, - ответил Жора Прокудин и тоже сел.
- Раз твой - ты и снимай, - не убавляя ненависти в голосе, потребовала Жанетка.
Жора ощутил мурашки по коже. Об него будто бы в действительности вытерли ноги. Он посмотрел на синий лак на ровненьких ногтиках жанеткиных ног, со старческим кряхтением поднялся и зашлепал на кухню.
- Вот зараза! - забыв о пиве, все-таки прилип он подошвами к линолеуму. - Это же не кожаные штаны!
- Как ночь прошла? - безо всяких здорований оглушил вопросом из трубки Босс.
- Ны... нормально.
- А чего заикаешься?
- Со сна... Голова того...
- У твоего дома ничего подозрительного не заметили?
- Вроде нет.
У Жоры до сих пор вообще не было ощущения, что они переехали с жанеткиной квартиры в его временное лежбище. Он просто существовал где-то в пространстве, а где - это ему было совершенно все равно. Хоть в Гренландии. Правда, в Гренландии не пекло бы так по щеке и плечу солнце и не отклеивались со звуком поцелуя подошвы босых ног от линолеума.
- Позови Топора.
- А-а... Сейчас.
Сжав микрофон в кулак, он крикнул в комнату:
- Толян, тебя... Босс...
Хотел обозвать его Топором, но предчувствие, что кличкой оскорбится не он, а Жанетка, заставило его вспомнить имя дружка.
- Меня? - пришел опухший со сна Топор.
Свернутый в дугу нос смотрелся в обрамлении рыжеватой щетины чем-то похожим на сардельку, обложенную по кругу гречкой. В животе у Жоры Прокудина завыл голод. Завыл громко, заунывно, и он резким движением протянул трубку, словно голод выл только у того, кто ее держал.
- Але... Слушаю, - сгорбившись. Промямлил Топор.
- Сто лет тебя не видел, - с неожиданной мягкостью поприветствовал его Босс.
Топор ссутулился еще сильнее. Лопатки торчали тесаками, которые никак не могли разорвать кожу.
- Мне нужна твоя помощь, - с отеческой лаской в голосе продолжил Босс. - Очень нужна. Ты в хорошей форме?
- Да ничего вроде...
- Правый нижний еще получается?
- По... получается, - вспомнил Топор падающего на стену дома мужика с карабином. Или без карабина.
Важнее было, что падающий. Устоявший бы вызывал раздражение и изжогу.
- Короче, дело такое... Побрейся, приведи себя в порядок и подъезжай на станцию метро "Маяковская". Поедешь на поезде. Машину не бери...
- А у меня ее и так нету.
- Продал?
- Продал.
- Деньги заначил?
Топор скосил глаза на изучающего свои клеевые пятки Жору Прокудина и потому ответил не подробно:
- Однозначно.
Деньги, переведенные в доллары, лежали на счету в банке. На всякий случай. Топор верил Боссу, но не верил в Нью-Йорк. Точнее, в счастье в Нью-Йорке.
- Моя машина будет стоять у ресторана "Пекин". Модель помнишь?
- "Вольво"?.. "Девятьсот шестидесятая"?
- Молодец. Хорошая память. Тебе бы в театре играть...
Топор не знал, что отвечать. Потому что не знал, зачем ему нужно играть в театре. Театр, балет и оперу он не переваривал одинаково сильно. Он вообще считал, что их придумали бездельники, чтобы выдуривать у людей денежки, а из себя корчить гениев. Хотя какие могут быть гении из притворщиков! Если уж брать по-крупному, то настоящий артист - это Жора Прокудин. Всю жизнь притворяется, а все ему верят.
- Время встречи - двадцать два сорок, - произнес Босс. - Запомнил?
Он всегда назначал рандеву так сложно. Как будто вообще не знал, что есть часы без минут.
- Однозначно. Запомнил. А что делать-то надо?
- В машине объясню.
Топор опустил жалобно запикавшую трубку на рычажки и сморщил лоб. Он хотел обдумать звонок, но мыслей никаких не было. Голова упорно не хотела трудиться. Она считала это ниже своего достоинства.
- Чего он? - спросил так и не ушедший во все время разговора с кухни Жора Прокудин.
- Встречу назначил.
- Тебе одному?
- Да.
- Чего это он?
- Откуда я знаю! У Босса одна башка, у меня другая...
- Вот это точно!
Пятерней Топор провел по костистой груди. Внутри чего-то щемило,
будто хотела вылететь из горлышка пробка и не могла.
- Хреново все, - согласился Жора с жестом Топора. - Развеяться
надо...
- А как?
- Да хоть как!
Глава шестидесятая
ТРУДНО БЫТЬ РОБИН ГУДОМ
Жребий выпал на Коньково. На трех бумажках Жора Прокудин написал "Лужа", "Петровско-Разумовский" и "Коньково". Топор потянул не совсем ту, какую хотел. Лужа была все-таки ближе. Да, если честно, Топор и не хотел никаких рынков. Ему хотелось напиться до потери пульса и забыть обо всем. Включая встречу с Боссом. Но и сидеть на одном месте, тем более втроем, он не хотел. Что-то было жуткое в их компании. Некий черный фантом смерчем носящийся по квартире, вбирал в себя все плохое, что знал каждый из них о прошедшей ночи, а теперь добирал о том плохом, что было в их жизни до этой ночи. Он на глазах разбухал, чернел, и все трое ощущали жгучее желание разбежаться в разные стороны и оставить фантом наедине с ободранными обоями и липким полом на кухне. И они разбежались. Жанетка поехала в универмаг за тряпками, потому что именно в смене одежды видела спасение. Топор и Жора Прокудин поехали на "жигуле" последнего в "Коньково.
- А чего мы там будем делать? - примерно на середине пути спросил Топор.
- Бомбить, - первое, что взбрело в голову, ответил Жора.
Плана-то никакого не было. Человек вообще мало что делает по плану. Даже если ему кажется, что он делает именно это по плану.
Просто сказал спросонья Прокудин, что неплохо бы съездить на
рынок, и они поехали. Сказал бы, что надо в Реутово, и Топор
поехал бы с ним в Реутово, хотя никто из них там не был и ни
одного знакомого не имел.
- А кого бомбить? - посмотрел он на выбритую до синевы правую щеку Жоры. - Торговцев?
- Кого? - подумал Прокудин и как бы между прочим сказал: - А, к
примеру, цыганок...
- А с чего ты взял, что они там есть?
- Толян, ты в Москве не первый год живешь, а еще до сих пор не понял, что здесь все по схеме. Больше всего цыганок у вокзалов. Особенно киевского и Павелецкого. Но там у них стая. И в Луже - стая. А в том же Конькове они пашут парами. По карманам и сумкам. Там их легче всего бомбить.
- А если их там нет?
- Дурак ты, Топор, - вполне искренне возмутился Жора Прокудин.
- Цыганам тоже жить нужно. А выходных дня только два. В будни они
не пашут по рынкам. Слишком просторно.
- Откуда ты все это знаешь?
- Газеты читать надо...
Дальше до самого Коньково они мрачно молчали. Жора Прокудин думал, что дурак все-таки не Топор, а он сам, и никаких цыганок на рынке не будет и в помине, и вообще непонятно зачем он придумал этот выезд. А его сосед по машине очень хотел на ходу выпрыгнуть. Если бы голова попала в столб, то он погиб бы сразу, без мук, и тогда ему не пришлось бы тащиться ночью на метро к Боссу. И он бы, наверное, выпрыгнул, если бы Жора не вывернул в левый ряд, и столбы, будто испугавшись мыслей Топора, отдалились на безопасное расстояние.