— А таблетки?
— Колесики-то? Пробовал. Так горячо внутри становится… Мне полтаблетки хватает…(труднопроизносимое название выпаливает без запинки).
— Так уж и хватает? Наверно, добавляешь еще что-нибудь?
— Ну, мочишь в спирте… Или добавляешь… (явно рисуясь, сыплет названиями наркотиков).
— А спирта сколько?
— Рюмку. От четырех меня вырвало…
(Вот она, причина затуманенного взгляда — половинка таблетки, а не половинка луны).
— А бродяжничаешь почему? Почему хочется уйти куда-то?
— Дома не кормят. Отец бьет — вон синяки.
— За что побил?
— Говорит: «Это ты, сын, у меня магнитолу украл». А я ее не брал! Не знаю, куда она делась. Придется ее за 150 рублей откупить.
— Кто ж тебе за такие деньги ее продаст?
— Ха! Киря их уже 300 штук снял с машин! Куда ему?
Далее Юрка делится со мной секретами, как открыть «иномарку» так, что она даже не пискнет, как «обезвредить» украденный сотовый телефон, где легче всего вскрыть машину; утверждает, что «половина ментов куплена бандитами». Показывает мне заживший след от «наручников».
— Что, только снимают оковы, ты — снова в бега? Там интересней?
— Отец сам гонит: иди, говорит, отсюда, сам в сугроб заройся.
— И куда ты идешь?
— К дяде Коле. Он кормит и требует, чтоб деньги шел во… клянчить.
— По карманам в автобусах шаришь?
— Нет, нас с Сашкой два раза хотели поймать, но мы отвертелись.
— А в те периоды, когда дома сидишь, что на тебя находит? Тихий, говорят, пугливый даже…
Юрка хитро улыбается:
— А куда я пойду — за углом меня коты поджидают. Если только как Рембо на них выскочить…
(Вот тебе и еще одна разгадка поведения «лунного мальчика»: до чего проста…)
— Отлеживаешься, значит?
— Ага…
— А если кто-нибудь все-таки обидит?
— Ха, меня тут все знают. Тут такие разборки начнутся! Один Алик, у которого 37 баров в Архангельске, чего стоит!
— Значит, вас пасут?
— Ага.
— И сколько вас, малолеток?
— Человек тридцать.
— А в гостях у бандитов был? (Кивает). Что делал?
— Ребятам деньги давали за снятые магнитолы. Много.
— А тебе?
— А чем я буду вскрывать? Окна, что ли, бить в машинах? У ребят инструмент, отмычки…
— Значит, ты уже большая фигура?
— Как пойду шнопаки ломать! Одного тут напоил, врезал — чуть косточку не разбил, деньги взял и убежал.
— Сверстника?
— Тридцать семь лет, из тюрьмы недавно.
— А тебе скоро четырнадцать…
— Скорей бы! В тюрьму хочу!
— Да ты что?! Думаешь, там санаторий?
— В одной камере хорошо…
— В одиночке? А кто ее тебе предоставит?
— Все равно. Все наши давно на Белке (Белой горе — А.П.), человек тридцать. Ментам надоело, отправили их туда.
— Как только исполнилось четырнадцать? И ты этого ждешь не дождешься?..
Я попыталась было вразумить Юрку: «А что будет с родителями, ты о них подумал?» И тут же нарвалась на классический психоз припертого к стенке подследственного: «Если не по мне — утоплюсь!..» Но истерика со слезой в голосе быстро закончилась.
— Но, Юра, чем тебя тюрьма привлекает? Представь себе: ты попадаешь в камеру…
— Ну не будут же меня в попу педрить! Там меня все знают! Зато из тюрьмы все такими навороченными выходят! На мотоциклах!
— Их прямо в тюрьме выдают?
— Нет, когда уже возвращаются. Вовка такой крутой вышел… Сейчас, правда, лежит, умирает. У него этот… туберкулез. А кто и исправленным возвращается…
— А ты хочешь исправиться?
— А что, я хорошо учусь — шесть троек всего!
— Может, прямо сейчас и начнешь, не дожидаясь тюрьмы?
…А Юркины глаза словно приросли к моей сумке, которая давно его гипнотизировала. Понимая, что разговор подходит к концу, он метался на этой ниточке взгляда, которая все укорачивалась и укорачивалась. Руки ходили ходуном… Пришлось его взять за плечи и просто оттолкнуть в сторону. Он лишь рассмеялся…
Бахвалился Юрка в разговоре со мной или все непосредственно излагал (он-то сам, конечно, «ничего не делал», только лишь «рядом стоял») — решайте сами. Но впечатление осталось такое, что разговаривала я не с маминым и папиным сыном-семиклассником, а с вполне самостоятельным обитателем преступного мира, хоть и маленьким. Как достучаться до его души? Что предложить ему поинтереснее его обыденных «занятий», его окружения, где он уже свой человек, чем отвлечь от легкого добывания денег, как укротить страсть к наживе? Вопросы остаются открытыми. А до четырнадцати лет Юрке осталось жить ровно год.