Во дворе деревянного дома он увидел Светку — женщину лет эдак пятидесяти трех; но отношения между ними были свойские — ведь они были почти родней.
— Дениска, ты откуда? — удивилась «родственница».
— Мешок давай! Пылесос спрятать надо!
— Ты где его взял?
— Где взял, где взял… Купил!
Светлана, посмеявшись удачной шутке, скоренько нашла на крылечке пыльный мешок из-под картошки:
— Пойдет?
В сенях Денис освободил пылесос от куртки.
— Ох ты! Японский?
— Почти.
Светке, хоть была она женщиной небогатой, с пылесосом иметь дело все ж таки приходилось.
— А где же трубки?
— Какие еще трубки?
— Ну шланг, насадки всякие…
— А что, еще что-то должно быть?
— А как же, без них он — зачем? Воздух только гонять?
Денис пьяно схватился за голову:
— Вот дур-рак! Пол пылесоса украл!
— А где крал-то?
— Да… Ладно, подержи мешок.
Они запихали блестящий корпус в мешок из-под картошки и засунули его подальше под лестницу.
— Пусть полежит. Потом заберу, часа через два.
— Ну ладно, — отозвалась Светка, мысленно прикидывая, где можно приспособить в хозяйстве полпылесоса. — Пусть лежит.
К магазину Денис подойти побоялся. Задами вышел к автобусу и поехал домой — дожидаться мужиков.
Не позже чем через полчаса к Светке нагрянула милиция.
— Соломинцев вам знаком?
— Ну знаком.
— Был он здесь?
— Был, мешок оставил. Вон, под лестницей.
— Что в нем?
— Не знаю. Я собаку выгуливала, прихожу, а он уже здесь. Можно, говорит, мешок похранить? Через два часа заберу. Я говорю: можно, чего ж.
— Через два часа обещал сам зайти?
— Да.
Милиционер опустился на табуретку.
Денис уже успел соснуть, когда явились дружки — взбудораженные, протрезвевшие.
— Нас прихватили, допрашивали, мы — молчок. (Леня при этих словах опустил глаза). Не знаем, где живешь, и все. Одно запомни: повяжут — все на себя бери. Один, мол, брал, и все. Чуть-чуть, условно дадут — ты ж несуцим. Лишь бы групповухи не было, тогда — по полной. Запомни: сам взял, спьяну. Да хоть бы путем увел-то: шланги все в подсобке остались! Не скумекали мы. А сейчас получишь судимость за это, если заметут, — поучал и утешал Славик.
— Надо от пылесоса избавиться. Все равно не продать. А Светка заложит еще. — Денис собрался и рванул на Ягры.
К Светке он приехал значительно позже, чем обещал, но все равно не опоздал: там его ждали и взяли под стражу.
Во время дознания Денис, подумав, написал отказ: «На периуд дознания и придлявления обвинения в услугах адвоката не нуждаюсь», — денег все равно не было, да и запираться он не собирался. На суде вел себя, как научил его Славик: «Зачем взял, не знаю, пьяный был, ни с кем не сговаривался, все осознал, прошу не лишать меня свободы». Славик так разволновался, что на суд явился пьяным, и за неуважение к суду был определен на десять суток под арест. Учтя молодость подсудимого и ранее не запятнанную его биографию, суд счел нужным ограничиться условным наказанием, как и предсказывал Славик. Дениса освободили прямо из зала суда, и он тут же рванул вместе с родней до ближайшего магазина — истосковался за месяц по светленькой. Дома, обмывая первую его судимость и счастливое освобождение, поминали добрым словом и мудрого Славика, который плохому мальцов не научит…
Смертельные вензеля (Смерть на Пеньках)
Иван Драчев «гулял» на даче уже целую неделю. Сначала приехала знакомая — загудели, потом братец Колька подвалил, спирта привез. Были и деньжонки кой-какие, и продукты — из соседских погребов. Что не зарабатывал помощью соседям, то приворовывать мог Иван — жить на что-то надо. А вот вкалывать на заводе он не хотел; так и пробавлялся чем Бог послал. Дело уж чуть ли не к пенсии двигалось, а он — по зонам да по дачам. Как в молодые годы отсидел пять лет, так быстро усвоил, что работают насилу только дураки и лошади. Восемь раз уж Иван побывал на зоне; пять раз, правда, за нарушение пограничного режима: все после отсидки в родной город возвращался, к матери приезжал, а вот жить тихо не умел. За ним и Колька, младший, вслед подался. Слабоват, конечно: два раза только судим, — ну так у него труба пониже да и дым пожиже.
Пять дней беспробудного пьянства (еще братец, двоюродник Вовка, помогал: его «родовое гнездо» напротив; сам тоже неработь еще та, хоть уже и на пенсию по возрасту вышел) привели компанию в весьма жеванное и уморщенное состояние. И так-то они на людей, из-за своего лесного жительства, стали мало походить. Хорошо хоть, постоянных жителей в поселке в апреле месяце, кроме них, не было: приезжают дачники лишь на выходные, дачки свои посмотреть. И все-таки один житель недавно появился — вторые сутки дрова в лесу заготавливает. Мужичок с ноготок, женкин подкаблучник. «Как только жена его одного-то на даче оставила? Надо бы его пощипать на предмет продуктов или деньжат», — размышлял Иван: спиртного у братьев оставалось «на донышке тазика».