— Доживешь до суда. Судья приговорит тебя к расстрелу. Вот и весь срок твоей жизни.
— Тогда какой мне интерес откровенно с вами говорить, если меня так и так расстреляют?
— При чистосердечном признании, которое суд учтет, тебя могут не к расстрелу приговорить, а дать тебе другую меру наказания. Если ты в своей группе не был паровозом. Хотя кое-кто мне такую мысль подкидывает на тебя…
Постоянно давя на психику Баранова, Малышев заставил того рассказать ему о всех квартирных кражах, которые тот вместе со Шмакарчуком совершил в Мостовском районе. Баранов подробно говорил обо всем, но, когда Малышев начинал интересоваться, кто убил Мироненко, он отказывался давать показания.
Как ранее Баранов договорился с Эрболатом, он сообщил Малышеву, что его дружба с ним началась всего лишь несколько дней назад, когда, встретившись с Эрболатом в Новочеркасске, они быстро смогли найти общий язык и их случайное знакомство переросло в дружбу.
— Откуда у тебя оказалась наличность в четырнадцать миллионов рублей? — задал Малышев очередной вопрос Баранову.
Тот не мог ничего вразумительного ответить. Выдвигаемые им версии относительно денег были до такой степени неубедительными даже для самого задержанного, что он в конечном итоге заявил:
— Я вам, Григорий Викторович, на этот вопрос не желаю отвечать.
— Пускай будет так. Но уж на такой вопрос, кому из вас, тебе или Эрболату, принадлежат пистолеты, ты мне ответишь?
— Эрболату! — не раздумывая заявил Баранов, ибо так оно в действительности и было, а отвечать за чужие грехи он не собирался.
— Ты отвечаешь за свои слова?
— Отвечаю!
— А если я сейчас тебе сделаю очную ставку с Эрболатом, ты на ней подтвердишь то, что сейчас сказал?
— Обязательно! Мне чужого не надо, у меня своих грехов хватает, — понуро и обреченно заметил Баранов.
Завершив допрос Баранова, Малышев попросил милиционеров привести к нему Эрболата. На очной ставке Баранов действительно подтвердил, что обнаруженные в их временном жилище пистолеты принадлежат Эрболату.
Усманов не стал отпираться и подтвердил показания другой стороны. Тем более что они для него большими осложнениями не грозили. Если он признал факт разбойного нападения на коммерсанта, за которое предусмотрена высшая мера наказания, то незаконное хранение огнестрельного оружия на таком фоне выглядело малозначительным преступлением, о котором не стоило бы и говорить. Правда, он в суде будет обвиняться в совершении разных преступлений, но это было для него сейчас не самым главным. Главным было то, что Баранов не признался менту в убийстве супругов Мироненко…
На этом рабочий день Малышева закончился. Отправив задержанных в ИВС, он вместе с милиционерами отправился в гостиницу отдыхать.
На другой день утром, дав возможность позавтракать задержанным за государственный счет, а это значило попить чая без сахара с кусочком хлеба, группа Малышева вместе с Усмановым и Барановым на своем «уазике» отправилась домой.
Скорость спецавтомобиля была крейсерской — семьдесят километров в час, а поэтому группе в дороге предстояло быть долго, что делало «путешествие» утомительным и скучным.
Кузов «уазика», полностью металлический, делился такой же перегородкой на две секции. В задней секции по бокам имелись твердые сиденья, на которых могло поместиться четыре человека. Эта секция имела одностворчатую дверь с зарешеченным металлической сеткой окном. Дверь можно было открыть только снаружи специально вставленным в замок квадратом с ручкой. В эту секцию был помещен один Усманов. Зная, что Усманов сам не сможет выбраться из машины наружу, Малышев не счел нужным посадить туда для охраны милиционера. Они все сели во вторую секцию автомобиля, где были мягкие сиденья, откуда через металлическую перегородку, в которой имелось окно, можно было приглядывать и за Усмановым.
Чтобы задержанные не имели возможности сговориться между собой, Баранов был изолирован от Усманова и ехал во второй секции автомобиля вместе с работниками милиции. У него, как и у Усманова, на руках были наручники.
Вот такая картина предстала бы перед читателями, пожелавшими увидеть всю группу Малышева в движении.
Их маршрут проходил все время по широкой асфальтированной дороге с не очень интенсивным движением транспорта. Трястись преступникам на сиденьях сильно не приходилось, поэтому они могли сосредоточиться на своих проблемах.