Со своей обязанностью Сиденко справлялся неплохо, покупая в торговых точках, обильно разбросанных по трассе, разные колбасы, шашлыки, овощи, фрукты, пиво, соки и многое другое.
Раскинув на траве небольшой брезент, Сиденко с помощью своих наемников разложил на нем упакованные в бумагу разные свертки со съестным, бутылки с пивом и соком.
Здоровых мужчин, за дорогу изрядно проголодавшихся, не надо было уговаривать и приглашать к столу. Они дружно набросились на еду.
С аппетитом наевшись и будучи доволен складывающимися обстоятельствами жизни, Шмакарчук, ковыряя спичкой в зубах, неожиданно, ни с того ни с сего засмеялся.
— Ты чего смеешься? — удивился Сиденко.
— Вспомнился мой разговор с сержантом на таможне.
— Какой разговор?
— Когда на КПП вы разбирались с капитаном, в это время со мной трекал сержант. Он меня спросил, зачем я сюда еду. Я ему сказал, что буду в Чечне за хорошие бабки бить москалей. Он перепугался, выкатил глаза на лоб и говорит, что меня там самого москали могут убить… Ишак бестолковый! Пускай пасется на асфальте, а мы будем заниматься чисто мужским делом. У меня москали попляшут…
Когда Шмакарчук начал свой рассказ, Мироненко, перестав есть, стал внимательно слушать его. Потом неожиданно для окружающих, не вставая с брезента, сильно ударил Шмакарчука кулаком в лицо, а поднявшись, стал избивать того руками и ногами.
— Тварь вонючая, подколодная! Сколько ты еще будешь на моих нервах играть?!
Здоровому, в отца, Мироненко Шмакарчук не смог оказать достойного сопротивления. Сжавшись в комок, горе- вояка только и смог что защищать руками лицо от побоев!
— Станислав, оставь в покое это дерьмо! Убить его мы и в Киеве могли, — оттаскивая друга от его жертвы, попросил Дегтярев.
Сиденко, застегивая на руках Шмакарчука наручники, сокрушенно произнес:
— Все же невыдержанный ты, Станислав. Мог бы еще немного потерпеть и послушать его болтовню.
Несмотря на разбитое в кровь лицо и полученные побои, Шмакарчук, подняв свои руки на уровень груди, возмущенно спросил Сиденко:
— Дядя Андрей, что это значит? За что Станислав меня побил?
— Это значит, «племянничек», что я являюсь инспектором уголовного розыска Мостовской милиции. Станислав — твой троюродный брат, родителей которого ты недавно так жестоко убил и ограбил. До тебя должно теперь дойти, что ты едешь не в Чечню, чтобы убивать москалей, а в наш район, чтобы там за свои преступления держать ответ. Конечно, жаль, что нам преждевременно пришлось тебе открыться, но у Станислава нервы оказались не железными.
С неожиданной резвостью и быстротой зайца Шмакарчук, вскочив с земли, бросился бежать, но стерегущий все его действия Мироненко сильным ударом ноги в грудь пресек попытку к бегству. Повалив Шмакарчука на землю и сев на него, как на мешок с мукой, Мироненко с сожалением произнес:
— С каким удовольствием я бы тебе голову скрутил, но не могу подводить Андрея Яковлевича.
— Все, орлы! Чтобы я больше не видел от вас никакой самодеятельности. Ваш недруг находится под моей защитой, и я за него отвечаю головой, — прогоняя Мироненко от Шмакарчука, потребовал Сиденко.
— Вы не имели права обманным путем меня сюда заманивать, — подал голос Шмакарчук.
— Замолчи, неудавшийся наемник, а то я тебе башку откручу! — сделав вид, что собирается его ударить ногой по голове, сердито прорычал Мироненко.
Трусливо спрятав голову в плечи, Шмакарчук заплакал как ребенок. От его былой воинственности ничего не осталось.
— Давайте сажайте его в машину, убираем стол и трогаем домой, — отдал распоряжение Сиденко своим помощникам.
За руль сел Дегтярев, а Мироненко и Сиденко на заднем сиденье посадили между собой Шмакарчука, у которого к тому же были руки в наручниках.
В сложившейся ситуации Шмакарчуку ничего не оставалось делать, как задуматься о ситуации, в которую он попал.
«Если дядя Андрей вовсе не чеченский вербовщик, а мент, которого я видел своими глазами на фотографии с Эрболатом и Николаем, то получается, что вся их одежда камуфляж и они тоже, как и я, задержаны ментами и привлечены к уголовной ответственности», — с запоздалым прозрением пришел к выводу он.
Ход его мысли прервал Сиденко, которому захотелось еще до доставки задержанного в отдел милиции успеть побудить Шмакарчука на сотрудничество со следователем:
— Ты, Тарас, говорил, что не любишь москалей и готов везде и всюду их убивать. Такие горе-патриоты среди ваших националистов есть. Но ты убил не москалей, а своих родственников. Рядом с тобой сейчас сидит твой троюродный брат. Для меня очень хорошо, что вы ранее не были между собой знакомы. Ты их убил не потому, что они когда-то тебе сделали больно, не потому, что они москали, а потому, что решил взять у них то, что тебе не принадлежит, но что дало тебе возможность некоторое время шикарно пожить в свое удовольствие.