Как только первые лучи солнца постучали в окно дома Лалинэ, она, управившись во дворе со скотиной и птицей, переодевшись в выходную одежду, отправилась в дом тетушки Назират. Зайдя во двор дома, она взяла из тайника ключ от замка и открыла его. Осторожно ступая по полу, она прошла из кухни в комнату, где увидела на кровати спящего мужа.
Взяв стул и поставив его у изголовья кровати, она села и решила не будить мужа до тех пор, пока он сам не проснется. Лаская его глазами, она задумалась: «Как долго ты ко мне шел! Как трудно достался! Как бы я ни желала, мне не удастся удержать тебя около себя. Ты сейчас не принадлежишь ни мне, ни себе, а только тем, кто охотится за тобой, как за волком. Но я не хочу, чтобы ты и им принадлежал. Как тут быть?»
Жалость к мужу и к себе непроизвольно заставила Лалинэ беззвучно заплакать.
Влас еще бы спал, но он, не открывая глаз, уже почувствовал присутствие в комнате постороннего человека. Он был так уверен в этом присутствии, что еще раньше, чем открыть глаза, выхватил из-под подушки пистолет. А когда открыл глаза, готовый стрелять, то увидел сидящую на стуле Лалинэ. С облегчением вздохнув, он произнес:
— Ох, Лалинэ, как ты меня напутала!
Вновь спрятав пистолет под подушку, Влас привлек к себе устремившуюся к нему всем телом жену. Он усадил ее рядом с собой и слился с ней в долгом поцелуе, убеждаясь в который раз, что ближе и роднее ее у него нет человека.
— Ты давно тут?
— С полчаса.
— Почему сразу меня не разбудила?
— Не хотела беспокоить, любовалась тобой. Запоминала, какой ты есть.
— Какая в этом необходимость?
— Потому что уверена: не насовсем ты ко мне приехал, а только повидаться. Сколько времени думаешь дома побыть?
— Недели две побуду.
— Что так мало?
— Больше не могу. Дела ждут!
— Какие?
— Долго говорить о них не хочу. А если одним словом — пойду сдаваться ментам.
— Они тебя не расстреляют за твои подвиги? — отстранившись от Власа и посмотрев ему в глаза, спросила Лалинэ.
— Потому и хочу идти сдаваться, чтобы иметь шанс выжить. Более того, хочу одного козла утянуть за собой. Чтобы он свой жирный зад потер вместе с нами на нарах.
— А ты хорошо подумал? Может быть, не стоит пачкать себя предательством?
— Я тебя, Лалинэ, понимаю, ты недавно сама была в подобном щекотливом положении, но у меня другая картина. Когда меня судили и приговорили к пожизненному заключению, то я был наказан судом не только за свои грехи, но и за грехи этого козла. Когда я совершил побег, то это мурло вместо благодарности за мое молчание решило меня совсем утопить. Когда я от него сбежал, не захотел быть слепым орудием в его руках, то он дал задание своей братве найти меня и убить. После того как мои интересы и его полностью разошлись и он объявил мне войну, почему я должен его беречь от ментовского внимания?
— И что это тебе даст?
— Многое! Помимо морального удовлетворения, я смогу приготовленный на меня ментами горячий пар частично выпустить через него, — убежденно заявил Влас.
— С твоей головой, Слава, только министром надо работать, — почему-то не с радостью, а с сожалением заметила Лалинэ.
— Почему ты так решила?
— Из колонии только тебе одному удалось бежать. Сколько зеков вдохновил ты на такие побеги, но никому из них не повезло, как тебе. Всех твоих здешних помощников по известным тебе налетам милиция половила, а ты не только успеваешь уходить от их облав, но еще умудряешься прокручивать какие-то свои дела.
— Если бы после армии я не попал на зуб тому волкодаву, которого собрался сдать ментам, то, возможно, я смог бы далеко пойти. Теперь же я могу тебе точно сказать, что министром мне никогда не быть, — улыбнувшись, нашел в себе силы пошутить Влас.
Освободившись из его объятий, Лалинэ поинтересовалась:
— Завтракать будешь?
— Буду, если и ты поешь со мной.
— Мне теперь много кушать не положено, — проведя ладонью по округлившемуся животу, смущенно напомнила ему она.
— Ты как себя чувствуешь? Как проходит твоя беременность?
— Если бы не проблема с тобой, то хорошо.
— Да! Эта проблема и мне покоя не дает. Главное, что от нее никуда не денешься. Как там сын поживает, не болеет?