Двери с шипением закрылись, и автобус двинулся дальше по шоссе, оставив позади двух несовершеннолетних мойщиков. Вадик сокрушенно покачал головой и с укором посмотрел на Пузыря: мол, что же ты наделал.
— Да никуда они не денутся, — равнодушно махнул рукой Витя Пузыренко. — Видишь, у них в руках ведра и швабры, в смысле, эти… как их… щетки. Они стоят на своем рабочем месте и еще долго будут стоять, ведь день только начинается.
— Я мо… мо… мо… мо… — подал голос Павлик.
— Да понятно, понятно, — перебил его Пузырь. — Ты можешь по их губам прочитать, о чем они говорят. Но кто тебе сказал, что они сейчас говорят именно о гадалке или об Артуре. С какого перепуга они вообще должны о них говорить? Вот у меня, например, больше сотни знакомых, но я же не вспоминаю и не говорю о них ни с того ни с сего.
— Витька прав. Надо подтолкнуть их к этому разговору. Давайте устроим какую-нибудь провокацию, чтобы они вспомнили гадалку или Артура, — предложила Дина.
— Что бы мы ни пы… пы… пыридумали, я до… до… должен видеть, как о-о-они ра-разговаривают. Да-да-давайте вернемся, чтобы на-наблюдать за ними с пы… пы… пыротивоположной с-с-стороны ш-ш-шоссе.
Приятели вышли на следующей остановке, попали под грибной дождь и тут же скрылись от него в подземном переходе. На другой стороне шоссе друзья снова сели в автобус и поехали обратно. Пузырь со старомодным дерматиновым чемоданом в руке, Вадик с фотоаппаратом на груди, Павлик с биноклем на шее и Дина, которая вертела головой на сто восемьдесят градусов, с любопытством глядя по сторонам, — они напоминали туристов, гостей столицы, которые заблудились в незнакомом городе и поэтому ездят туда-сюда по одному маршруту.
Дынин сам выбрал место для наблюдения. На возвышении рядом с шоссе развернула шатры плодоовощная ярмарка; Павлик остановился возле помойки, где гнили испортившиеся овощи и фрукты. Над мусором роились стаи ос и мух, стояла невыносимая вонь, зато отсюда открывался прекрасный вид на противоположную сторону Варшавского шоссе. А самое главное — на этом пригорке наблюдатели могли скрыться от посторонних глаз за мусорными контейнерами. Подняв бинокль к глазам, Павлик сверху вниз посмотрел на мальчишек-мойщиков, как военачальник на войско противника.
— О чем они сейчас говорят? — спросила у него Дина.
— Они мо… мо… мо… мо… мо… мо… мо… мо… мо… мо… мо…
— Они молчат, — сказал Пузырь вместо Павлика и, взяв у него бинокль, навел окуляры на противоположную сторону шоссе. — Мы должны внести смятение в их ряды. Надо придумать что-нибудь безбашенное, что-нибудь такое, от чего у врага крыша съедет. Непонятное — вот что больше всего пугает людей. Фу, какая же здесь вонища. — Он вернул бинокль Павлику и, брезгливо зажав пальцами нос, гнусаво поторопил приятелей: — Дубайте, дубайте быстрей. Я здесь долго де выдесу.
Дина, щурясь от яркого солнца, приставила к бровям ладонь козырьком, посмотрела вниз на малолетних мошенников и задумчиво произнесла:
— Если бы у них был мобильник, я бы позвонила им и сказала, что Артур их предал, а госпожа Лиля навела на них порчу. Вот тогда бы они точно заговорили о гадалке и об Артуре.
— Но у них нет мобильника. Им нельзя ни позвонить, ни послать телеграмму, — сказал Вадик. — Да и у нас почтальона нет, чтобы эту телеграмму передать. Некого к ним послать, понимаешь? Тебя лопоухий пацан знает, меня они видели в машине Никиты, Павлик нужен здесь, чтобы читать по их губам, а Пузырь…
— А я не пойду, — сказал Витя Пузыренко, услышав, что его собираются отправить в стан врага. — Но прикол с телеграммой мне понравился. Только про порчу и предательство писать не будем. Напишем так: «Привет от Артура». И все. Коротко и ясно. Павлик, доставай вертолет, сейчас мы испытаем его в боевых условиях. Я придумал классный финт, просто ураган.
Деловито потирая ладони, Пузырь оценивающим взглядом посмотрел на юбку Дины. Девочка смущенно взглянула на свои коленки, пригладила юбку, проведя ладонями по бедрам, а потом сердито спросила:
— Что уставился?
— Мне нужен лоскут светлой материи, — бесцеремонно разглядывая Дину, сказал Пузырь, — чтобы написать на нем послание кидалам.
— И ты хочешь оторвать этот лоскут от моей юбки? — покраснев от возмущения, сказала Дина. — Не надейся!
— Да я и сам вижу, что твоя юбка для этой цели слишком короткая. Если оторвать лоскуток, то совсем ничего не останется. — Пузырь перевел взгляд на белую майку Павлика.