— Останови! — заорал Вадик. — Останови машину, я выйду!
— Не могу! — крикнул Никита. Он тоже занервничал, увидев, как Артур выскочил из такси.
— Останови, Никита! Он же убегает!
— Не могу я сейчас остановиться! Авария будет! Катастрофа! Мне в задний бампер въедут! Той машине, которая в меня врежется, другая в зад втемяшится! Потом еще и еще! Тут такая заваруха начнется — не приведи Господь!
— Тогда сверни к тротуару, я выскочу!
— Легко сказать! Надо перестраиваться в первый ряд, а кто меня туда пропустит?! Придется ехать дальше!
Серебристая «девятка» Никиты двигалась в потоке машин, как рыба в косяке — только вперед; ни свернуть, ни обогнать, ни остановиться.
— Все… Он убежал… — упавшим голосом произнес Вадик. Неудобно повернувшись на сиденье, он смотрел назад, туда, где за типовыми многоэтажными домами исчез Артур, а вместе с ним и надежда вернуть украденные вещи. — Мы его упустили…
— Не расстраивайся. Он тебе еще позвонит, — подбодрил его Никита.
— Не позвонит…
— Почему ты так думаешь?
— Да потому, что он от нас сбежал! Он понял, что мы за ним следим, и убежал!
— Ты не прав. Он убежал не от нас.
— А от кого же? — удивился подросток.
— Он просто проверил: следят за ним менты или не следят.
— Как это? — не понял Вадик.
— Если бы за ним следили частные сыщики или менты — они бы делали это грамотно. Вели бы наружное наблюдение по всем правилам, то есть на двух или даже на нескольких машинах. Одна машина ехала бы впереди такси, другая — следом за такси, а третья подменяла бы то первую, то вторую. Понимаешь, если бы за Артуром следили профессионалы, они бы не дали ему так легко уйти. Они бы запросто нарушили правила движения, выскочили на дорогу и погнались бы за ним. И тогда Артур, а потом и госпожа Лиля узнали бы, что на их след вышли менты.
— Кажется, я врубился, — задумчиво произнес Вадик. — Это была провокация. Артур специально выбежал из такси, чтобы спровоцировать погоню.
— Вот именно. А если за ним никто не погнался, стало быть, и слежки никакой нет. Значит, с тобой и дальше можно иметь дело.
— Как ты думаешь, госпожа Лиля следила за мной, когда я рассматривал монеты? — спросил Вадик.
— А какой в этом смысл? Я бы на ее месте не стал лишний раз светиться рядом с украденной коллекцией. Вместо себя она послала Артура.
— А если бы менты его задержали?
— Ну и что? Он сказал бы, что кляссер с монетами нашел под кустом и никакой госпожи Лили не знает. И его бы отпустили, потому что никакого преступления он не совершил, — рассудил Никита. — Вот увидишь, он тебе обязательно позвонит.
— Будем надеяться… — вздохнул Вадик и стал печально смотреть в окно.
Они доехали до ближайшего перекрестка, Никита развернул свою «девятку» и направил ее в обратную сторону.
— Я отвезу тебя назад к «Орехово» и там высажу. Мне так удобнее, — сказал молодой предприниматель.
На пути к метро они снова попали в пробку.
— Скоро в Москве самым быстрым транспортом станет метро, — ворчал Никита. Он нервничал, часто посматривал на часы и ругал московских автолюбителей, которых, по его мнению, стало как собак нерезаных.
Вадик напевал песню Земфиры «Трафик» и безучастно наблюдал за мальчишками-мойщиками, которые драили лобовые стекла попавших в пробку машин. Когда подошла очередь, два подростка с ведрами и тряпками подбежали к «девятке» Никиты и, ни о чем не спрашивая, начали мыть лобовое стекло.
— Не надо! Отойдите от машины! Я кому сказал! — прикрикнул на них молодой предприниматель.
Но мойщики его не послушались. Они набросились на автомобиль справа и слева: один из них направил из баллончика на стекло мощную струю стеклоочистителя, другой выжал из губки воду и, упав животом на капот, принялся тряпкой размазывать по стеклу образовавшуюся пену. Мальчишки внешне были полной противоположностью друг другу. Один — маленький, курносый, наголо стриженный, с оттопыренными ушами; а другой — высокий, лохматый блондин с длинным носом. Они натирали, смывали, счищали щетками пыль и копоть так ловко, словно у каждого из них было не две руки, а десять, как у индийского бога Шивы. Через несколько секунд все было кончено, лобовое стекло стало настолько чистым, прозрачным, что его, казалось, вовсе не существует. Высокий подросток, стоящий возле водительского места, просунул руку в боковое окно и попросил:
— Дяденька, заплатите, сколько не жалко.
— А я не просил вас мыть окно, — заявил Никита. — Я сразу сказал: не надо! Вы что, русского языка не понимаете?
— Дяденька, работа сделана. За работу надо платить, — повторил парнишка-мойщик. В его голосе послышалась скрытая агрессия.
— Не зли меня, пацан, отойди от машины! Я не просил тебя мыть окно, платить не буду! Все, разговор закончен! — резко сказал Никита.
— Мужик, по-хорошему прошу. Лучше заплати, а то плохо будет, — не скрывая враждебности, пригрозил лохматый подросток.
— Что ты сказал? Я не понял, что ты сказал? — Никита приблизил ухо к окну, будто плохо слышал. — Ты что, сопляк, угрожаешь мне? А ну-ка, жми отсюда, пока я тебе ноги не оторвал!
— Ну, гляди, мужик, ты еще об этом пожалеешь. Чтоб тебе перевернуться! — перейдя на «ты», злобно сказал лохматый и, быстро просунув в окно руку с баллончиком, брызнул в Никиту стеклоочистителем. Тугая струя резко пахнущей жидкости угодила бизнесмену прямо в грудь. Еще секунда — и мойщики исчезли с глаз, словно испарились.
Никита был обескуражен, он не находил слов, чтобы выразить свое негодование. Двумя пальцами брезгливо приподняв над грудью мокрый галстук, он растерянно смотрел на темное пятно на своей белоснежной сорочке, затем переводил взгляд на дорогу, где скрылись мойщики, и, снова глядя на пятно, растерянно бормотал:
— Ах ты… Да я тебе… Ах ты, скунс… Ах ты, вонючка…
За это время пробка впереди рассосалась, и сзади послышались сигналы автомобилей. Это привело Никиту в чувство, он нажал на газ и погнал машину по шоссе, ругая мальчишек-мойщиков на чем свет стоит.
— Просто надо было заплатить им, — сказал Вадик, выслушав гневную тираду Никиты. — Это самая настоящая шпана, с ними лучше не связываться. Они запросто могут стекло разбить или шину проколоть. И ты их не накажешь, потому что не побежишь за ними. Ведь ты не оставишь свою машину посреди шоссе. Однажды мой отец тоже не заплатил, так мойщики выплеснули ведро грязной воды прямо ему в лобовое стекло. С тех пор он всегда платит им за работу.
— Вот из-за таких, как твой отец, эти пачкуны совсем обнаглели. Если бы мы все перестали платить за то, что нам насильно втюхивают и впаривают, то это безобразие давно бы прекратилось, — поучительно сказал Никита и вдруг сосредоточенно нахмурился и крепче сжал руль. Машину стало понемногу заносить вправо, поэтому ему приходилось выравнивать ее, то и дело поворачивая руль даже на прямом, как стрела, шоссе. — Только этого мне не хватало.
— Что случилось? — спросил Вадик.
— Правое переднее колесо сдувается. Машина не слушается руля, заваливается на переднее колесо, как калека на короткую ногу.
— Сто процентов, это мойщики колесо проткнули, — уверенно сказал Вадик.
— А ты видел и не сказал?
— Если бы видел, то, разумеется, предупредил бы. Но я не видел. Я смотрел, как ты ругаешься с тем пацаном, который стоял слева, ну, рядом с тобой. Наверняка в это время другой пацан проткнул правое колесо. Вообще-то, проткнуть шину — это пара пустяков. Две секунды — пшик! — и все.
— Подлецы… — сквозь зубы произнес Никита. — И ведь не просто прокололи, а проткнули тонким шилом, чтобы колесо не сразу спустилось, а постепенно. Чтобы я уехал подальше от них. Все предусмотрели, негодяи.