Владение Сен-Илер
через Бовуар-сюр-мер (Вандея)
Мэтру Морису ГАРСОНУ,
Члену Французской академии,
адвокату Парижского суда
Всё началось 3 марта этого года. Во всяком случае, так мне кажется. Мне трудно определить, что существенно для этой истории, а что нет. И что именно послужило толчком к развитию событий — визит Виаля? В некотором смысле — да. Но, если отмести случайность, драма началась за два года до этого. Тоже в марте!.. Как раз в марте мы с Элианой переехали сюда из Эпиналя.
Впрочем, я не собираюсь рассказывать вам свою жизнь. Я намерен лишь как можно подробнее изложить события последних трех месяцев, ничего не выпуская и не выстраивая — словом, в точности так, как мне довелось их пережить. Я не знаю, виновен я или нет. Вывод сделаете вы сами, когда прочтете мой отчет — а я постараюсь написать именно отчет. Я отнюдь не претендую на то, что искусно владею пером. Но моя профессия приучила меня наблюдать, размышлять и чувствовать. Под этим я подразумеваю, что чувствительнее других отношусь ко всякого рода знакам. Я подхожу к животному впервые, но уже знаю, как завоевать его доверие, как с ним заговорить, как погладить его и успокоить. Под взмокшей от пота шерстью мои пальцы первым делом угадывают страх. Поверьте мне: животных преследует страх смерти. Я всегда понимал, что таит в себе эта глухая тревога, которая завладевает больным животным. О страхе я знаю все. Так что моим свидетельствам можно верить.
Однако, когда 3 марта у нашей калитки позвонили, во мне не шевельнулось никакого предчувствия. Темнело. Я смертельно устал, промотавшись весь день по болотам, от одной фермы к другой. Вернувшись, я принял душ и сидел теперь в халате за письменным столом, составляя список препаратов, которые мне нужно было срочно заказать в фармацевтической лаборатории Нанта. Залаял Том. Без особой радости я поднялся из-за стола. Наверное, очередной несчастный случай. Возможно, мне придется добивать искалеченную лошадь. Я спустился, заглянул в кухню и предупредил Элиану.
— Я скоро. Если не срочно, поеду завтра.
— Опять будешь есть остывший ужин, — отозвалась Элиана.
Что означало: «Опять мне ужинать одной!»
Но пренебречь своими обязанностями я не имел права. Мой предшественник растерял за несколько месяцев всю свою клиентуру только потому, что не понял простой истины: здесь, на болотах, сначала животные, а потом люди. Я шел по аллее. За оградой виднелась чья-то высокая фигура и темная масса автомобиля непривычных размеров — явно американского. Во мне проснулось любопытство; я ускорил шаг и открыл калитку.
— Господин Рошель?
— Да.
— Доктор Виаль.
Я пригласил его войти. После некоторого колебания он согласился:
— Ну хорошо, на одну минутку.
Шагая с ним рядом, я строил догадки: явно парижанин, приехал на выходные в Сен-Жиль или Сабль. Вероятно, проверить свою виллу перед пасхальными каникулами... Лет около пятидесяти... Богат... Дети уже устроены... У супруги — собака, которую она перекормила сладостями». Пекинес или бассет... Я провел его в свой врачебный кабинет. Оглядевшись, он положил на смотровой стол шляпу и перчатки, отказался от стула, который я ему пододвинул, и протянул мне свой портсигар. Дорогой твидовый костюм с оттопыривающимся нагрудным кармашком пиджака придавал ему сходство с актером. У него были выпуклые ярко-голубые холодные глаза, гладкое ухоженное лицо, мясистые уши. Он меня несколько подавлял.
— Вас не затруднило бы наведаться в Нуармутье? — спросил он.
— Нет. Правда, я редко там бываю, из-за Гуа... Столько теряешь времени, когда тебя отрезает прилив... Но если это необходимо...
Неподвижный, он наблюдал за мной, почти не слушая.
— Вам приходилось лечить хищников?
— Хищников?.. Черт побери!.. Я лечил быков.
— Да нет, — в его голосе сквозили нетерпеливые нотки. — Это совсем другое дело... Речь идет о гепарде.
Только тогда я ощутил беспокойство. Экзотическое слово почему-то неприятно резануло слух. Я пожал плечами.
— Может быть, объясните?
— Разумеется.
Отодвинув шляпу с перчатками, он присел на край стола.
— Если в двух словах, то извольте: я хирург, практикую в Браззавиле. Несколько последних месяцев я провел во Франции, а перед отъездом решил навестить в Нуармутье свою хорошую знакомую, госпожу Хеллер...
Он огляделся в поисках пепельницы — возможно, собирался с мыслями. У меня возникло ощущение, что говорит он с неохотой. Между тем он продолжал:
— Оригинальная женщина... Родилась в колонии... Надеюсь, это слово вас не шокирует?.. Там выросла, вышла замуж. Настоящая африканка. И только после смерти мужа в прошлом году переехала во Францию.