— Что ваша ворожея делает в том кругу? Что доказывает? Один хрен смерти продолжаются. И не сегодня, так завтра грянет бунт, только я всё равно ничего не смогу сделать, границы соседей плотно закрыты от нас, — господарь нервничал и переживал. Зачем, в самом деле, доказывать невиновность, если всё, что нужно — прекращение жутких смертей?!
В этот момент дверь, ведущая к очищающей темнице, резко открылась. Ослепляющий свет ударил в глаза присутствующих. Медленно, почти невесомо, в сиянии появился женский силуэт. Шагнув через порог, ворожея осмотрела всех присутствующих отсутствующим взглядом и глухо произнесла:
— Господарь, веди меня на главную площадь, ворожить светлым буду. К утру смерть перестанет забирать твоих подданных, но умерших мне назад не отдадут, — в голосе девушки слышалась обречённость, будто она только что приняла очень тяжёлое решение.
Быстрым жестом Любава отстранилась от подбежавшего было к ней Шишка, бедолагу даже откинуло на стену терема. И больше не оглянувшись на своих верных спутников, быстрым шагом подошла к своей Колючке, запрыгнув на неё, откинула косу, раздражённо глянула на господаря.
— Так что, покажешь, где главная площадь? — слова давались ей очень трудно, было видно, что ворожее с трудом даётся каждое слово.
Севастьян без лишних раздумий сам вскочил на коня, не заботясь о том, чтобы призвать стражей. Он чувствовал: прямо сейчас нужно просто делать всё, что скажет Любава.
Путь занял не большим тридцати минут, ехали молча, всю дорогу ворожея осматривала улицы с валявшимися на них мертвецами.
— Что же, господарь, неужто у тебя не кому людей хоронить? — тому показалось, что голос звучал так же глухо, как и в тереме, Любаве действительно было трудно дышать, а ну как и она сейчас упадёт замертво?!
— Нам осталось проехать ещё одну улицу и мы на месте, ты бы поберегла силы, красавица, а то неровен час сама погибнешь, — на Севастьяна тот час же упал вроде светлый, но очень тяжёлый взгляд ворожеи, и ничего ему не возразив, девушка просто поехала дальше.
Огромная городская площадь города Арагор, в любой другой день, без хвори, была бы полна торговцами и различными уличными шутами и прочим развлечным людом. Сейчас же это было пустое и неприятное место, посреди которого возвышался памятник лорду-основателю города Арагора Питию Лесному. При ближайшем рассмотрении все бы заметили схожесть Пития и обычного лешего: маленький рост, всклоченная бородёнка, длинные волосы, ножки в форме копытец, одним словом — нечисть! Осмотрев задумчивым взглядом достопримечательность, Любава очень резко рубанула рукой пространство перед собой, и памятник рассыпался мелкими камушками. Одно движение кисти ворожеи, пренебрежительно откидывающей перед собой воздух, и постамент целиком и полностью свободен для восхождения нового памятника. Севастьян в смятении
смотрел на действия ворожея, понимая, что либо он сейчас и здесь умрёт, глупо доверившись незнакомой ворожее, либо увидит настоящее, чистое волшебство! Хотелось бы, конечно, чистого волшебства. То, что произошло дальше, можно смело записывать во все скрижали, книги, свитки, берестяные грамоты!
Ворожея легко взобралась на высокий постамент, раскинула руки, закрыла глаза, что-то прошептала. Острые, как стрелы, всполохи света начали отскакивать от девушки, а потом раздался глухой звук, будто раскололи огромный орех или камень. Любава медленно раскрыла глаза, не опуская рук, незримо за её спиной выросли и распустились призрачнее крылья. Вот тогда Севастьян вынужден был рухнуть наземь! Волны света подобно безумной стихии морских волн во время шторма сбили его с ног и продолжили своё движение по всему городу, накаты были яростными и внезапными. Ворожея источала их без видимых усилий, как если бы она была солнцем, а волны — её лучами. Севастьян потерял счёт времени, не в силах отвести взор от девушки, самозабвенно отдававшей свет, как лекарство, он не заметил, что та теряет силы, что румянец уступил место смертельной бледности, а призрачные крылья почти исчезли. Потоки света стали значительно слабее, воздух наполнился запахом цветущих яблонь, по всему периметру площади исчезли груды мертвецов. Похоже, город выздоровел? Севастьян в изумлении оглядывал свои владения, а из окон уже смотрят изумлённые горожане, не верящие, что мора больше нет, но почувствовавшие какие-то изменения, и даже уже слышатся пока ещё робкие голоса уличных мальчишек, всегда первыми оказывающихся на месте любых интересностей. Господарь, находясь в состоянии радостного неверия, не заметил, как около постамента вырос силуэт крупного мужчины в чёрном.
Мужчина резким махом перерубил лучики света, исходящие от ворожеи. Лишившись ниточек, тело Любавы дёрнулось, глаза закрылись, и девушка точно упала бы с высокого постамента, если бы её не подхватили сильные руки.
— Любава! Ты с ума сошла! Ты же чуть всю свою энергию не отдала, причём уже и не надо, а тебе не остановиться! — мужчина уселся на мостовую, устраивая поудобнее в своих руках бесчувственное тело ворожеи, держал её, как великое сокровище, что-то тихо приговаривал, пытался растормошить, а потом просто прижал к себе, продолжая баюкать, придерживая голову. Взгляд его упал на Севастьяна.
— Поезжай за её спутниками, быстро, иначе, клянусь, камень на камне не оставлю от твоего города!
— Так давай её к ним отвезём, вон и кобылка здесь стоит, ожидает…
— Без тебя не догадался, — прошипел Тёмный. — Быстро за спутниками, за всеми!..
— Мы здесь, Кир, и уже давно, говори, что делать? — в центр площади входил мрачный Шишок, за ним шли такие же решительные Василиса, Будосвим и Гостомысл. — И он здесь…
Хромая сильнее обычного, вперёд вышел Велибор. Остановился, долго глядя прямо в глаза Тёмного Хозяина, затем опустил взгляд на Любаву. Молча рассматривал ведун ворожею, будто силясь, что-то вспомнить.
— Она потеряла почти весь свой источник, девушка истощена, дай её мне, Тёмный, твоя близость продолжает её убивать, — Велибор протянул руки к девушке, и тот час заполучил её и бережно, понёс к остальным спутникам.
Все присутствующие смотрели только на Любаву, никто не заметил, отчаяния в глазах Кира, никто не заметил его сжавшихся от бессильной ярости кулаков и огромного горя опустившегося на плечи Тёмного Хозяина…
Глава 24
— Ты так решила пошутить, сестрица? — Сварг подбоченясь смотрел в виноватое и злое лицо Мораны. — Бросила "раздроби камень" в общий жеребьёвщик для моей избранной и сейчас хочешь, чтобы я твою победу считал честной?
— Брат, почему ты брезгуешь моим созданием? Мой избранный не хуже других, у меня просто было на четыре шанса больше!
— Я?! Брезгую?! Тебе не кажется, что это ты сейчас сама дала повод быть в этот раз изгнанной с жеребьёвки? Право быть избранным предоставлено всем созданиям моих братьев и сестёр, но ты решила хитро увеличить свои возможности на пять пунктов! Морана, ты серьезно решила, что я не замечу твою "ошибочку"?
— Но…
— Лада не в счёт! Сама знаешь, она создание света и мысли её так чисты, что подвоха не увидит, хоть ты ей под рёбра меч Гракха засунь!
— Она вытащила мой камень! И радовалась выпавшему! Свет и тьма, наконец-то воссоединятся, наступит так ожидаемое всеми равновесие!
— Один из пяти? Сестра, не раздражай меня, не ровен час окажешься в том мире навечно и уже будешь отнюдь не богиней! Равновесие?! Да ты опять устроишь хаос! Женишок твой припечатан навечно из-за своей жадности и корысти, тоже за равновесие был, только потом передумал и решил стать старшим богом!
— Знаешь, братец, не ты меня делал богиней, не тебе и развенчивать! Сам то ты тоже не особенно власть готов потерять! А что скажешь Ладе? — Морана дрожала от сильнейшего гнева охватившего её, тьма потихоньку стала расползаться по идеально белому чертогу сонма.
— Немедленно перестань гадить в моём доме! — Сварг одним движением брезгливо смахнул расползающуюся тьму. — Скажу ей, что ты в очередной раз разочаровала меня! И будет новая жеребьёвка! А тебя, дорогая сестрица, я в наказание за дерзость изгоняю с сонма, сиди в своём любимом тёмном царстве, взращивай смертей и надейся на возвращение своего дорогого Тёмнобога!