Ближе к вечеру Любава сидела на подоконнике в отведённой ей комнате с распущенной косой и в чистом исподнем и смотрела в тёмное небо, соображая, с какого конца подойти к делу. Ветер стукнул в окно, простонал тихо и исчез, оставив одной лишь ей слышимые слова:
— "Знаю твоё имя, Любавушка! Как звук чистой речки, как волна тёплого моря, только найти бы мне тебя…".
***
Летняя ночь опустилась на Даждьград. Тишину изредка нарушали шаги стражи да лай одной из особо брехливых шавок, испугавших во сне самих себя. Сверчки и ночные птицы гармонично дополняли картину. Сама природа призывала к отдыху.
Елисей сладко спал в своей обширной кровати. Запах мха не раздражал привыкший к этой странности нос, и тот посапывал и присвистывал очень мирно. Нет, первые ночи с момента появления аномальной растительности были адом: как только парень начинал дремать, тут же приходил сон, где Елисей бежал за фигуристой берегиней, призывно смеющейся и соблазнительно покачивающей сочными ягодицами, но тут же проваливался в болото и начинал захлёбываться. Рёв напуганного чада поднимал терем на ноги по нескольку раз за ночь.
В дополнение к этим неприятностям прачки роптали из-за неотмываемых пятен на роскошных льняных простынях. Раньше всё отстирывалось, а сейчас ну мочи никакой не стало. Клюквенный сок не поддавался на усилия бедных женщин, и отпрыску знатного рода пришлось подкладывать плотную рогожку, будто младенцу титешному.
Подложка царапала пряное тело с усердием княжеского мастера заплечных дел, и Елисейке пришлось пойти на крайние меры: перед сном обирать мошок от созревших ягод. Поначалу "урожай" находил последнее пристанище в ночной посуде, но как-то раз, воровато озираясь, владелец собственной болотной плантации повертел манящую зрелыми округлостями ягоду в пальцах да и положил в рот. Кислый сок приятно обжог нёбо, и понеслось. Во всём можно найти выгоду, вот и наследник правителей Даждьграда повёл более здоровый образ жизни, пристрастившись к клюкве. Рогожка вернулась к своим основным обязанностям, а Елисей зажил почти безмятежно.
Сон приятно бередил душу и тело отпрыска правительницы, и его детородный орган задорно торчал из мохового гнезда подобно крепенькому боровичку. Мягкие пальчики подрагивали и сжимались в попытках впиться в снившееся нежное женское тело, подмять под себя, сделать послушным и податливым. В этот момент раздался мелодичный смех. Такой может принадлежать лишь молоденькой особе, налитой тугой девичьей красотой.
Елисей открыл глаза и облизал пересохшие губы. Поворочался, устраиваясь поудобнее и вновь услышал смех. В его покои пробралась чернавка? "Боровичок" приобрёл гранитную твёрдость, покачиваясь в такт биению сердца молодого повесы. Стараясь не опереться восставшей плотью о ложе, он перегнулся через край. Медленно вынырнувшая из-под кровати рука заставила хозяина опочивальни пугливо отшатнуться, но любопытство перевесило.
Изящная ручка шаловливо гладила матрас, тонкие пальчики манили и будоражили воображения, совершая похабные жесты. Елисей потянулся к ней и коснулся ладошкой. В тот же миг ручка звонко шлёпнула его по пальцам и скрылась под кроватью, чтобы тут же вернуться с новым представлением.
Паренёк подумал, что это самое яркое впечатление в его жизни, но вдоль пола скользнула девичья ступня такой красоты, что у Елисея скулы свело от желания взять губами и облизать языком каждый пальчик. Пока он собирался с мыслями, ступня медленно поползла вверх, показалась округлая икра, нежная коленка и часть упругого бедра.
От этой картины Елисей впал в исступление. Робко коснувшись подъёма ступни, он дрожащей рукой провёл по лодыжке и слегка сжал икру. Девичий смех вновь зазвучал так призывно, маняще. Коленка прижалась к его ладони, и сходящий с ума от напряжения в удах парень потянулся к пышному бедру. Чтобы достать вожделенный участок кожи незнакомки, Елисей свесился ниже и ногой коснулся пола. Вокруг его лодыжки тут же обвились стальные пальцы. Рывок, и Елисей скрылся под кроватью.
***
Любава открыла глаза, вспоминая, где она находится. Что-то было не так, рядом ощущалась опасность. Магический след выделялся среди привычных ночных обычностей яркой чертой, звонким писком. Ворожея накинула сарафан и неслышно проникла в коридор.
Звон давил на виски, мешая отыскать его источник. Стройная фигурка скользила в темноте, с лёгкостью замечая препятствия и огибая их. Стоящий возле покоев Елены стражник потёр глаза, решив, что мелькнувшая тень ему привиделась. Так утром часто находят своих хозяев лежащими в лужах собственной крови и рвут на себе волосы из-под тяжёлой кольчуги, но в этот раз тень принадлежала не убийце.
Любава ускорила шаг, уже догадавшись, где может находиться магическое существо. Не заботясь больше о тишине, она распахнула двери в покои Елисея и успела увидеть, как из-под кровати выскакивает и катится по полу его тело. Ворожея подскочила к нему, убедилась, что парень дышит, и кинулась к ложу. Рывком отбросила мешавшее одеяло и, морщась от невыносимого звона, заглянула под тяжёлую кровать. Там было пусто, лишь затухал, истончался магический след.
Топот и крики за спиной раздались похвально быстро. В покои вломилась Елена, обогнавшая стражу на длину бердыша, зажатого в руке ближайшего воина.
— Что случилось, Лю…чадушко моё! — всплеснула руками правительница и бросилась к Елисею.
Тот лежал на полу с выражением крайнего счастья на лице. Улыбался и забывал сглатывать. Маменька обняла его, прижала к себе, вытирая слюни могучей грудьюи под шёлковой сорочкой. Воины переглянулись и загоготали, указывая пальцами на вновь проснувшееся хозяйство бестолкового Елисея.
Елена проследила за направлением пальцев и отвесила полновесного леща недорослю. Тот дёрнулся, наконец пришёл в себя. Округлившиеся от страха глаза смотрели на разгневанную мать, смеющихся стражников и хмуро молчащую Любаву.
— Эй, скоморохи, а ну прикусили языки, — буркнула ворожея, и смех тут же оборвался. — Госпожа Елена, с ним всё в порядке, поверь.
— Да откуда тебе знать? — раздражённо спросила правительница, ещё не остывшая после вспышки гнева. — Сама, чай, в детских хворобах…
Она осеклась и взяла себя в руки, стыдливо покраснев. Любава кивнула ей.
— Конечно, в порядке. А что ему будет? Потрахался всласть, так это не смертельно, поспит и вновь захочет. И нам пора спать. Оставь стражника охранять покои Елисея, хотя, думаю, больше за эту ночь ничего не случится. Утром разбираться буду, что за девка тут баловалась.
Елена закивала поспешно, отрядила опростоволосившихся стражей бдеть возле драгоценного ложа, и незанятые в ночном дежурстве отбыли по кроватям.
***
Утро встретило ворожею робкими солнечными лучами, лежащими на ковре возле ног зевающей девушки, и нечеловеческим рёвом, от которого эти ноги были возле его источника раньше, чем тренированный магией и боевой сноровкой организм проснулся.
— Ты бы, мамаша, плетей ему дала что ли, — пробурчала себе под нос Любава, наблюдая, как Елена хлопочет над воющим Елисеем. — Ну, что у нас случилось?
— Сыночек, как же это…да что же это, — всхлипывала правительница, склонившись над чадом и закрывая обзор обтянутыми шёлком крупными ягодицами.
Подавив желание навредить этому препятствию, молодая ворожея обошла Елену и воззрилась на бесстыдно обнажённый пах юного упыря. Лужайка с последнего осмотра сильно прибавила в размерах, это было видно даже невооружённым глазом.
— Зато потрахался, — только и смогла выговорить Любава.
— По моему разумению, госпожа ворожея, тебе пора начать поиск виновников сего непотребства. Пока я не приказала дружине имать жителей болот по трое и с пристрастием расспрашивать на съезжей, — ледяным тоном произнесла Елена, не добившаяся сочувствия.
Проглотившая грубый ответ Любава кивнула и вышла из комнаты. Через полчаса затянутая в кожу фигурка вскочила на довольную ночным уходом Колючку, эффектно совпавшую цветом вороной шкуры с нарядом хозяйки.
Болота встретили ворожею изумрудным сиянием растительности, ласкаемой ярким солнцем. Лёгкий ветер шевелил заросли осоки и рогоза, создавая приятный шорох. Девушка магическим зрением видела каждое существо, наблюдающее за ней из буйной зелени, понимая, что о её присутствии знают уже все местные жители.