— Вот оно, — буркнул Рафал и выудил из таинственных недр мешка красивую медную шкатулочку, сплошь украшенную разноцветными каменьями, инкрустированную костью да зернью. Такие в деревне да соседних селениях никто не делал. Смуглый палец нажал какую-то кнопочку. Дочь старосты от неожиданности охнула — замысловатый механизм под дивные звуки, словно от десятка колокольчиков, медленно открыл крышку. На всю избу разнесся пряный густой аромат.
Рафал снял с расписного пояса длинную дудку, что скрывалась доселе в складках пестрого платья, и насыпал в нее щепотку белого порошка из затейливой шкатулки. Затем высек искру, поднес горящую лучину к трубке и сам примкнул губами с иной стороны. Услада недоверчиво косилась на манипуляции врачевателя, но встревать и уж тем паче перечить не смела. Знахарь вдохнул поглубже и, вернувшись к недвижимому Алесю, выпустил клубы черного дурмана. Терпкий дым окутал хворого с головы до ног, на миг почти полностью скрыв с глаз. Старец повторил процедуру трижды. Заметив волнение дочери старосты, пояснил:
— Этот дым задержит хворь.
— Только задержит?
— Да, пока я не выясню, что за недуг завладел им, это единственное средство, — Рафал нахмурил бронзовый лоб и поспешил к своему мешку. Когда узелок уже покоился в руке, он сказал: — Я вернусь вечером. Принесу еще сок травы-покрик. Ежели и он не поможет…
— Что? Что тогда?! — испугалась Услада.
— Ты только не трогай его. Думаю, что хворь эта заразна, — и пока мне неведомо, к чему она может привести, — больше ни слова не говоря, старец вышел из хаты.
Четыре пары сапог неумолимо взбивали пыль с дороги. Череда, Щекарь да близнецы-кожевенники спешили к вынужденному постою обоза. Крепкие натруженные руки сжимали молоты да топоры, за поясами поблескивали рукоятки длинных ножей.
— А может, он все ж таки с девкой какой расстаться не может? — предположил один из близнецов, хитро подмигнув кузнецу.
— И то верно, а ты тут всполошил всю округу, — поддержал его брат, усмехнувшись в такие же пышные каштановые усы. — Как пить дать, с молодицей в траве валяется.
Щекарь сделал вид, что даже близко не учуял подначиваний.
— Не, мужики, я его самолично к обозу сослал, ошибки свои исправить. Он с того часу не возвращался. Да и у костра я его не припомню, — покачал головой Череда.
— Так может, он все еще у обоза и ошивается? Мастер из него сам ведаешь какой, — кожевенники заговорщицки переглянулись, подавив очередную усмешку. — А мы тут вооружились, точно на войну идем.
— За собой смотрите! — не выдержал Щекарь. — Вот своих малолеток справными искусниками воспитаете, тогда и станете других хаять.
— Не кипятитесь, — упредил зреющую потасовку Череда. Его властный голос мигом избавил близнецов от желания и дальше подтрунивать над непутевым Цветом.
Довольно долго мужчины шли молча, и возникшее поначалу напряжение постепенно спало. Топоры да молоты уже не подрагивали бодро в руках, а лениво отдыхали на плечах. Очи не буравили дорогу, а все чаще отвлекались на вспархивающих птиц да снующих по стволам белок. Но лишь только болотный смрад пощекотал носы, как сбежавшая осторожность возвратилась и усилилась вдвое. Селяне добре ведали свои края, оттого всегда вели себя правильно, не гневя ни Древний лес, ни Смрадную топь.
— Глядите, что это?! — от ужаса зеленые очи одного из близнецов, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит и покатятся по дороге, что пролегла меж лесом и топью. Мужики пригляделись и, еле сдерживая себя, чтобы не броситься обратно в деревню, сменили решительный шаг на осторожный, подкрадывающийся, выставили перед собой оружие.
Чудовищная картина предстала пред ними — точно древний волот осерчал на торговца и в сердцах растоптал весь обоз — перевернутые телеги, развороченный товар, изуродованные тела стражников, разбросанные тут и там. Кузнец побледнел. Череда с трудом сглотнул рвотный ком, подкативший к горлу. Однако по характерному звуку понял, что кто-то из близнецов того же сделать не сумел.
— Сынок, — тихо позвал Щекарь, опасливо пробираясь меж оторванных кусков человеческой плоти.
— Осторожно. Не разделяйтесь, — наказал староста, след в след ступая за кузнецом. Череда с отвращением и ужасом вглядывался в каждое искромсанное тело, боясь признать в нем сына кузнеца. Боязливые взгляды близнецов тоже блуждали по мертвым останкам. — А это помощник хозяина обоза, — староста указал ножом на безголовый труп. Зеленый халат так густо пропитался кровью, что его истинный цвет можно было узнать только по чудом нетронутой кайме.