Ярослава задумалась. Знала она о том, что не одна силой наделена, вот только ворожебников других ей ведать не приходилось. Оттого и страшно стало. Дитя тоже снова заволновалось.
- А что с ними? - Девка махнула головой в сторону воинов, что копошились за шкурами шатра, да на Хельгу. - Их тоже проведешь?
- Их не смогу, - откликнулся Охоронник. - Тропы, по которым пойдем, примут лишь тебя, дитя Лесов. Откроются тайники лесные, откликнутся на силу, старыми богами дареную. Их же сожрут. Одного за другим. Если в том твоя воля, то провести можно...
- Нет! - Голос Яры наполнил шатер, и Хельга снова повернулась. Если не решится, то и часу не останется. А она нужна. Кому? Дару вот! Другим! Крайе, быть может...
- Решайся, Ворожея. Тот, что звал тебя, ждет давно. А лиходейка рыжая лишь сильнее. Часу мало!
Охоронник протянул Ярославе руку. Прозрачную, колышущуюся на ветру. И... да, гудящую силой, как и сам дух лесной.
Ворожея медлила лишь мгновенье. А как расслышала топот степных сапог у самого шатра, поняла: решаться надобно. Может статься, другого шанса у нее не будет...
И Ярослава вложила руку в ладонь Охоронника.
Мир закружился, заверещал. Трещинами пошло привычное пространство, а потом, когда ей в спину полетел голос Хельги, лопнуло, и Ярослава оказалась среди заснеженного леса.
- Не отпускай ладони, - крикнул лесной дух, обращаясь к ней через плечо, - часу мало. Тот, что зовет тебя, слаб. Нить заклинания держит из последних сил.
А пространство снова затрещало.
Что-то наново хлопнуло, закружило, и Ярославе в лицо полетела горсть снега. Затем - еще и еще одна.
Еловые ветки больно царапали лицо. Хлестали по тулупу. И Ярослава едва поспевала отводить те, укрываясь от самых хлестких. А руки прозрачной не отпускала.
Игра света и бликов. И вот бор сосновый встречает ее на мгновение темнотой зимней ночи. А полянка, на которой в летнюю пору можно ягод набрать, - напротив, светла. И пахнет все по-разному. Где-то хвоей, где-то оттепелью, что уж пробирается на Землю Лесов.
Снова хлопок - и больше не вьюжит, а снег, что наокол, лежит нетронутыми сугробами.
Сколько менялось пространство, Ярослава не помнила. Знала только, что многократно. А когда то затрещало в последний раз, отчего-то поняла: она на месте.
Лес, что обступил ее со всех сторон, казался необычайно спокойным, тихим даже. Ни голоса зверя, по-зимнему ленного, ни птицы, растревоженной в студеный день. Все кругом мертво словно бы. И Охоронник, что держал ее за руку всего миг назад, исчез внезапно.
Где-то вдалеке - Ярослава слышит это отчетливо - гудят голоса войны. Гремят крупные ядра каменные о такие же стены. Слышны крики. Дым... гарью пахнет даже здесь. Стало быть, дурно все.
Впереди нее открывается широкая стена рудого колеру. И Ярослава разумеет, где находится. Потому как только в Камнеграде камень так красен.
Ворожея испуганно обернулась. Ни души. И только деревья, что наокол, глядят на нее глазами жадными, да слышится тонкая песня откуда-то сверху. Голос нежный, и слова приятные. А вот от напева того словно бы изморозь по коже...
Руки-ветки, тело-сухоцвет...
Ярослава присела к земле близко, да попыталась воззвать к целебне. Глухо, пусто все. И деревья, что стоят кругом нее сухой стеной, выпиты. А песня все громче. И голос все слаще, только... проступает по-за голосом тем вытье волчье. И ворожея разумеет: коль Ворожебник, что звал ее, не поспеет...
Ярослава опечатала снег старым символом, Бережой, да напитала его силой. Встала в центр сияющего знака, и мир разом поменялся. Песнь утихла, а кругом нее стало легче дышать. Словно бы укрылась она от морока. И ждать бы ей долго гостя обещанного, да только подле нее снова зашипело - и воздух заколыхался. Заискрился, заплясал. И в центре того пляса образовалось окно, в котором кто-то тихо позвал:
- Ярослава?
Голос был незнакомым. А еще - мужским. И, знать, принадлежал он Ворожебнику молодому, да только кому?
Яра не знала. Понимала только: чтобы спастись ей из гиблого леса, бежать нужно. А с дитем внутри она замерзнет раньше часу. И, закрыв глаза от страха, она ступила из обережного символа в колышущееся марево портала. А там - снова хлопок и спертый воздух, что заканчивается темнотой узкой горницы, в которой уж не один голос - несколько. И среди голосов тех Ярослава узнает родные...
Тот, что разорвал пространство, оказался силен. Высок, статен, хоть и побит испытанием тяжким. А еще - руд.
Яра отчего-то сразу приметила это, когда оглядывала хозяина узкой горницы. А еще - другое. То, как Свят сторонился его, держа Зарину подле себя, да оберегая ее от взгляда глаз ворожебных. Стало быть, не прост хозяин старой избы, что у околицы Камнеграда.