Гай взметнулся к поводьям скоро, на ходу сбив с насиженного места старого конюха. Пинком того в дорогу наградил. Ругательством, в котором - часть силы дивной, отчего у старика до вечера мягкое место болеть станет. И поделом ему, окаянному!
Взмахнул кнутом, эманацию дивную из него прогоняя. И сила та отразилась огнем зеленым в круглых зенках глаз вороных, что понеслись во весь опор. А перед повозкой вихрь послал снег разгонять. Знать, невмоготу было...
В Камнеграде знали ту упряжку. Расступались. Кланялись барину.
И ворота, в которые он не въехал - влетел - раскрылись на ходу.
Вереница ходов - и покои, в которых замест половиц - небо синее, искрами звезд усыпанное. А посреди звезд тех - Госпожа.
- Сбежала? - Чаровница не сдерживала триумфа, пристально глядя в глаза Ворожебнику. - Я ж тебе говорила: девка, она и есть девка. Дурная. Необразованная. А ты - полюбство. И благодарностью моею за нее расплатился. А ей что? Сбежала... Да не одна. С полюбком. Доволен?
- Верни! - Ворожебник миновал расстояние между ним и Колдуньей всего за полдюжины шагов. Метнулся к ней - и наткнулся на ледяную стену едва мерцавшей силы. Мерзлая зелень сгустилась кругом него, лишая воздуха. И тут он ощутил, как на шее затянулась живая удавка.
А Чародейка меж тем привстала с небесного мрамора да подошла вплотную:
- Вернуть? - Удавка затягивалась все сильнее. И вот уже Ворожебник не смел дышать. Перед глазами плыло, и привычные очертания покоев Госпожи исчезли, равно как и все вокруг, и остался один лишь голос: - Назови цену...
Ворожебник попытался сказать, но покои кружились все сильнее, а голоса не хватало. И он прохрипел:
- Все...
- Все?
- Все, что пожелаешь.
- Хорошо, - откликнулась Чаровница. - Слово прозвучало. Я возьму с тебя плату, когда придет час. А девка твоя... в дороге она, теплом мужика молодого согретая. Не веришь? Гляди!
И она махнула перед Ворожебником рукою, раскрыв пространство, словно разрезав тонкую ткань острием ножа. Хлопнуло. И воздух в покоях заискрился, а посреди дыры, что образовалась перед Гаем, возникла небольшая горница. С невысокой лавкой, укрытой сенником. С узким тазом теплой воды и оставленным рядом полотенцем. С девкой, отвернувшейся к стене. И молодым хлопцем, утиравшемся после мытья.
- Гляди внимательно, - улыбнулась Колдунья, - на что променял плату.
И Ворожебник увидал, как мужик этот молодой, утерев лицо ручником, ложится на сенник подле девки. И девка та - никто иной, как Зарина. Его Зарина.
Яростью полыхнуло сразу. И дыра в пространстве, что открылась перед ним, затянулась, обиженно шипя и дымясь, словно бы уголек, брошенный в воду. А Чаровница ликовала.
- Ты пойдешь по следу. И заберешь ее, коли нужна она тебе такой. Вот только затем исполнишь слово мое.
И она склонилась к Ворожебнику так близко, что он ощутил смрадный запах Лесов Симаргла.
Дверь за Гаем затворилась тихо, и Чародейка позволила себе откинуться на высокие подушки, укрытые мягким бархатом. Его везли для Госпожи из самих Южных Земель и, говаривали, будто бы стоила такая ткань, что само золото.
Бархат Колдунья любила. Однако ж насладиться его мягкостью не успела, потому как дверь тихо отворилась. И в покои прошмыгнула девка:
- Гонец прибыл, - служанка боязливо оборачивалась по сторонам, словно бы страшась того, что творилось в покоях, пока ее не было. - Просит дозволенья доложить.
- Зови.
Гонец казался измотанным и уставшим. Одежонка его, выпачканная в дорожной грязи и талом снеге, гляделась особенно неуместной среди высоких перин и бархата заморского. Но вести, что ждала Чародейка, были желанными. Оттого и потерпеть было можно.
- Говори! - Приказала она.
И гонец рассказал:
- Лазутчики доложили, что Хан степной выдвинул войско в сторону Белограда. Только ж идет не так, как зимами раньше.
- Не так? - Колдунья сощурила глаза, становясь похожей больше на хищника, нежели на женщину. И в покоях отчетливо запахло страхом - гонец почуял звериную природу Госпожи.
- Не так, - откликнулся он осторожно. - Раньше старый Хан шел Землями Пограничья, собирая скарб еще до Лесных Княжеств. Нынче же обходит их, словно бы что гонит его вперед. Не останавливается надолго ни у одного города, что отделяет Степь от Леса. И стоянки все - короткие, вынужденные. А еще...