А бояре вот все как один. Тоже темные, хоть и колеров много имеют. А вот и до них болячка князева добралась. И хоть не чувствуют они ее пока, а Заринка видит: дотянулась, сети грозные раскинув. Кому зиму-другую, кому с месяц осталось...
Мор? Стало быть, не он. Тот другого толку. И пахнет дурно. Этот же...
Заринка потянула носом. Нет, в Каменном Зале ароматы витали приятные, слащавые. И среди них не было ни морной гнили, ни трав, что ее отпугнуть рожденные. Значит, Камнеград жив пока...
А тот, что посохом по пальцам заринкиным прошелся, резко стукнул древком тяжелым по полу каменному, призывая бояр замолчать. Развернул свиток широкий, буквицами золочеными исписанный, и громко зачитал:
- Великий Суд Престольный, распочатый крайнего дня последнего месяца поры снега и льда...
Чтец зачитывал что-то еще, чего Заринка, видно, по своей девичьей недалекости разуметь не могла. Говорил про ее, девку простую, как про ведьму. Дескать, сам храмовник выявил в Светломесте наместницу симарглову с меткой черной, что Мор Струпный на простой люд посылала. Баял, как привезли Заринку в клети стальной в Камнеград, чтоб суд справедливый чинить, а она...
- Сбежала...
Голоса бояр прерывали повествование. А глаза... глаза с укором останавливались на ней, дочке простого сельского купца. Дескать, как посмела? И Заринка сама уж не понимала: и вправду как? Сбежала? Да и от чего? От Суда Престольного?
- От полюбства с рыжим вором, - выругался тихо Свят, прибавив к речам своим еще с несколько словец из тех, за которые батька бы губы в кровь разбил.
И хорошо, что слова егоные потонули в грозном шуме. Потому как и так он выходил во всем спомощником ведьминым. А бояре продолжали гудеть. Кажется, кто-то дернул Заринку за руку, чтоб показать всем: правда! Все правда! И ныне колышется черная метка на ладони девичьей.
Помнится, просили даже Княгиню молодую оголить рученьки, да показать, что у чистой девы знака дурного быть не может. Она и оголяла. И показывала. А бояре все гудели...
Заринка уж и перестала разуметь, что творится.
Стояла все так же на коленях, проглатывая что обиду, что слезы. Носом шмыгала как дитя. И все ждала, когда слово ей дадут. Она ведь за тем здесь? Или нет?
Но слова ей покамест не давали. А вот Богославу...
Этот худой человечек с жиденькой бороденкой кланялся так низко, что тер волосиками засаленными сам пол из камня красного. И разогнуться боялся:
- Бояре, бояре...
Кланялся по сторонам, кланялся перед собою. Кругом. А вот на Заринку со Святом даже не глянул. И все говорить норовил, когда спросили.
- Девка? Так дура дурою. Купеческая, заможная. И, стало быть, по-за дурством ееным о колдовстве и подумать не могли. И если бы не помощь великого боярина, что прибыл с Камнеграда...
Заринка снова оглянулась по сторонам. А ведь и вправду: где тот, что привез ее в Город Каменный? Нет его! И ведь должен знать о том, что нынче судьба ее, простой девки, вершится. И не за тяжбой какой, не за грехом дивным. А по-за тем только, что она отказала ему в полюбстве. На выставе и уж после - в палатах барских. Не согласилась и в дороге на Степь. И, значится, только тем виноватая...
Но рыжего не было. И, стало быть, ей самой ответ держать придется.
Кажется, ей дали слово. И бояре нехотя стали умолкать.
- Не ведьма я, - всхлипнула Заринка жалобно. - Что с меткой? Так я почто знаю?
Она силилась сказать что-то еще, но ее больше слушать не стали. Закричали-завыли со все сторон, заскрежетали посохами резными. И все так же с опаской да презрением:
- Ведьма! Ведьма!
И тогда Заринка не сдержалась, не выдюжила. Разревелась, понимая, что от того только горше себе делает. И ухватилась ручонкой тонкой за святову ладонь широкую. А в тот самый миг чтец уж наговором над ними:
- Оттого великой милостью Князя Тура Каменного повелеваю: свести на костер девку незамужнюю, Зариной прозванную, купеческую дочь села Светломестского...
Он бы и зачитал дальше, если бы не Свят. Но тот встал с колен, расправил широкие плечи и громко, во весь голос произнес:
- Заринка - жена моя. А потому и не девка, но молодица. Коль ее не костер, то и меня!
И Зал Каменный взорвался гулом диким.
Глава 10.
В хоромах богатых Гая уже заждались. И, верно, знают, что блукал он где-то, оторвавшись от хвоста. А вот где - то, Ворожебник надеялся, не ведают.
- Госпожа кличет, - снова тот, с охряной краской. Рунник. - Говорит, пришел час...