Младший задрал бледное лицо с черными кругами под запавшими глазами, некоторое время изучал темное небо, которое то и дело начинало сочиться противным мелким дождем, опустил голову и бесшумно высморкался в угол.
— Выходит, без толкового планирования в здание никак не проникнуть. Значит, отходим? Пошарим по кораблю, Строению А, прилегающим постройкам, в конце концов… Постой, что значит «очевидный вход всего один»? Есть и другие, неочевидные?
— Именно так, парень, — ухмыльнулся Старший. — И кстати, кто сказал, что я не уделил времени планированию?
***
— Фонаря здесь недостает, вот что, — решил Младший с четверть часа спустя, когда они, найдя в дальнем углу хозяйственного двора между Строениями А и Б неприметный каменный горбик, с удивлением обнаружили под ним крышку люка, ведущего куда-то вниз. «С удивлением» — пожалуй, сильно сказано, Старший вел себя так, будто полжизни провел, лазая по влажным и липким от подземной сырости ступенькам вверх и вниз. Может, так оно и было. — Слышал, было в старину снадобье под названием «Кошачий глаз», так вот оно…
— Враки все, — лениво процедил Старший. Он шел чуть впереди — Младший его не видел, но неплохо слышал, сапоги у мастера-вора топотали во тьме вполне отчетливо. — А знаешь, почему я знаю, что враки?
— Почему?
— А потому что я в детстве тоже слышал все эти рассказы про седую древность, когда всякие герои до полусмерти упивались этим «Кошачьим глазом» и принимались видеть в темноте будто на свету… А поскольку между нашими эпохами, дружище, прошло с полтысячи лет, можно легко определить, что все эти истории — разговоры в пользу бедных. Чушь, проще говоря.
— Ты меня правда только что назвал своим другом? «Между нашими эпохами, дружище…»
— Что? А, демоны его побери… Фигура речи, не обращай внимания.
Туннель был темным и был он сырым — если бы не странным образом обострившееся зрение Младшего, он бы поскользнулся и упал уже с полдюжины раз. А так выходило только понять, что пол под ногами неровный, слегка изгибающийся справа и слева, что придавало тоннелю сходство с гигантской трубой. Потолок оказался сложен из крошащегося кирпича, осыпающегося влажной грязью Младшему на макушку — по причине высокого роста последнего, конечно, Старший был кряжистей, но ниже и шел, должно быть, не пригибаясь.
— Что здесь было, интересно? — вопрос неуверенно покинул губы и замер, словно не решаясь пронизать сдавленный мокрой темнотой воздух. — Тайный вход в управление стражи, зачем он мог понадобиться?
— И очень даже просто, — прозвучало впереди. Старший шагал неторопливо, видимо, тоже начинал уставать в этом каменном мешке. — Стража, каким бы странным это ни показалось, такие же люди, как и мы. Ну, пускай чуть поглупее и понерасторопней. Они каждый день ходят на работу, каждый день едят и пьют. И — удивительная штука! — испражняются, некоторые даже по два раза в день. Вот чтобы собирать эти ценные результаты жизнедеятельности благородных стражей порядка, и построили это сооружение. По-простому — канализационный коллектор.
— Тьфу! — сплюнул, не удержавшись, Младший.
— Да ведь это когда было, — хмыкнул из темноты мастер-вор. — Склады здесь устроили лет двадцать назад, подачу воды перекрыли, все сто раз высохло и смылось. Или, может, исчезло в другом порядке, я не знаю. Судя по тем планам, что я видел, тоннель чист и выведет нас в подсобное помещение между двумя складами. Так что не дрейфь, парень. Дерьма нам здесь хлебнуть не придется.
— Это… радостно. — Младший дышал короткими, экономными вздохами, но шел теперь быстрее. Он не собирался провести в канализации, когда-то полнившейся нечистотами и гнильем, ни секунды дольше, чем необходимо.
— А вообще-то, — Старший тоже, вроде бы, ускорился, — жизнь, она ведь бывает очень разная, брат-ворюга. И не нужно бояться временами окунуться в это самое… пахучее вещество. Просто потому, что альтернатива этому может быть очень скверной. Дерьмо и грязь — это все наше, человеческое. Их можно отмыть. А вот пришить обратно снесенную хаммеритским молотом голову отчего-то получается далеко не всегда. И даже успешные результаты пришивания очень часто не радуют.
— Это ты к чему?
— Это просто совет на будущее. — Старший остановился — топот сапог впереди утих. — Похоже, мы пришли.
Младший не увидел ничего — только в потолке зияло что-то большое, грубовато округлое, более темное, чем тьма вокруг них. С мокрым шорохом осыпалась сзади кирпичная пыль.
— Ничего не разобрать — глаз выколи, — пожаловался он.
— Это же хорошо, парень, — ухмыльнулся Старший. — Значит, никому этот отнорок не интересен, не привлек внимания до сих пор. Наши шансы растут. А насчет выколотого глаза не трави душу. Неприятная была ситуация.
Худшим — и вполне вероятным — выходом для них был бы сейчас наглухо запертый или забитый люк наверху. Это означало бы, скорее всего, конец операции — близилось хмурое утро, когда на стражу выходила свежая, отдохнувшая смена, и в такой обстановке их шансы на успех стремились к нулю.
Но им повезло — то есть повезло именно в этом. Люк, заскрипев протяжным голосом, отвалился, впустив в сдавленный воздух вертикальной шахты, по которой поднимались воры, немного свежего воздуха. Полумрак склада показался после темноты тоннеля ослепительным днем. Здесь было пыльно и пусто — помещение, по всей вероятности, не использовали по прямому назначению — да и вообще не использовали. На полу валялись обрезки толстых цельнолитых труб, какая-то пакля, обломки инструментов, похоже, сюда сбрасывали весь мусор, что нашли в Строении Б.
— Хорошо, — свистящим шепотом оценил обстановку Младший. — Хорошо.
— Похоже на то, — тихо сказал Старший. Он замер в напряженной, какой-то неестественной позе. Полусогнутые ноги подрагивали, пальцы медленно-медленно ползли к поясу, на котором, Младший уже знал, висело несколько световых гранат. — Вот только…