Все четыре легенды о любви — печальные, с невеселым концом. Сюй Сень и Белая змейка были разлучены навеки, а их ребенок остался полусиротой.
Вторая легенда — о девушке Мэн Цзян и ее супруге. Это древнее предание я прочитала много лет назад, еще будучи студенткой; читала, помню, с наслаждением, находя много интересных выражений, познавая яркий и выразительный китайский язык, в котором с помощью нескольких иероглифов можно сказать, порой, более емко и сочно, чем с помощью множества слов на русском.
Если вам повезет, и вы когда-нибудь, оказавшись в Пекине, отправитесь на Великую стену, вы должны знать эту легенду. Но будет еще лучше, если вы посетите тот ее участок, который называется Шань-хай гуань и расположен на берегу моря, в нескольких часах езды от столицы. Легенда напомнит вам о том, что эта стена — не просто одно из чудес света, но и результат деспотии и подневольного труда, причина гибели огромного количества молодых людей.
Отдельные участки стены существовали и раньше — удельные князья строили их, чтобы защитить свою территорию на севере от набегов кочевников. Но Цинь Ши-хуан (221 — 206 гг. до н. э.), покорив соседние княжества и создав первую в истории Китая империю, решил объединить эти разрозненные кусочки оградительных сооружений и значительно удлинить их. В результате протяженность стены составила примерно десять тысяч ли, поэтому по-китайски она так и называется: вань ли чхан чхэн — "стена в десять тысяч ли".
Участок Шань-хай гуань находится там, где восточный конец стены встречается с морем. На огромной скале, куда героиня Мэн Цзян ежедневно взбиралась, пытаясь "высмотреть" мужа среди огромного количества работающих, до сих пор сохранились, как утверждают китайцы, следы ее ступней. Возведен монумент и на той скале, с которой она, якобы, бросилась в море.
Впервые в записи эта легенда о любящей супруге появилась в период династии Тхан. Рассказывают, что в уезде Хуа-тхин Сун-цзянского округа была усадьба, хозяин которой, помещик по фамилии Мэн, слыл очень добрым человеком, а семья его считалась довольно зажиточной. Одна беда, возраст супругов приближался к шестидесяти, а у них не было ни сына, ни дочери. Они часто говорили меж собой, вздыхая, о том, что накопили, мол, более десяти тысяч лянов серебра и золота, да некому оставить все нажитое после смерти.
Однажды весной жена помещика, которую звали Мэн Син, посадила на заднем дворе, в углу, у стены, зимнюю, или, как ее еще называют, восковую тыкву. Росла эта тыковка, карабкаясь по стене; а так как стена была не такой уж высокой, то она перелезла через стену-забор и добралась до самой крыши соседнего дома, в котором жила тетушка Цзян. Вот там-то, на крыше, и завязался единственный плод — огромная тыква.
Когда пришло время собирать урожай, возник спор между двумя семьями: Мэн Син утверждала, что эту тыкву посадила именно она, значит, и плод должны вернуть семье Мэн; а тетушка Цзян доказывала, что поскольку тыква выросла, напитавшись солнышком, у нее на крыше, то и съесть ее должна она, бабушка Цзян.
Соседи спорили полдня и, наконец, пришли к решению разрезать тыкву пополам, чтобы всем досталось. Только, было, Мэн Син взяла в руки нож и подошла к пузатому плоду, как изнутри донесся младенческий плач. Все остолбенели, а тыква тем временем сама медленно лопнула-раскрылась, и все увидели внутри крошечную девочку с нежной розовой кожей.
Это удивительное событие и испугало, и обрадовало супругов Мэн. Ведь они столько горевали о своей бездетности, а тут — пожалуйста, прелестная девочка с ясными глазками. Не иначе как сам Бог послал им такое счастье!
Обсудив это событие с соседкой Цзян, супруги Мэн взяли ребенка к себе, но и бабушку Цзян приняли на радостях в свою семью, чтобы одевать, кормить ее и ухаживать до самой смерти. Девочку назвали Мэн Цзян-нюй, то есть девочка, принадлежащая и Мэн, и Цзян.
Правда, этому имени можно дать и другое объяснение. В старину китайцы использовали иероглифы мэн, чжун, цзи и т. д. для обозначения очередности рождения детей — братьев и сестер. Самую старшую девочку называли мэн, вторую по старшинству — чжун, а самую младшую — цзи. Самого старшего мальчика называли бо, третьего по старшинству — шу и так далее.
В те времена красивую девочку нередко называли достаточно странным именем "Цзян", то есть "Имбирь", потому что иероглиф, которым имя записывается, состоит, в свою очередь, из двух иероглифов: вверху пишется "красивый", внизу —"женщина". Такой вот ребус. Например, в государстве Ци в древности девочкам из знати давали такие женские имена с иероглифом цзян: Цзи Цзян, Сюань Цзян и пр.