— И зачем тебе это надо, не загружай сердце и голову ненужными заботами. Пойдем лучше с нами!
Услышав разговор, подошел и Чжан Го-лао:
— А что в этом плохого, идея хорошая! Как говорится, дерзай! Но помни, что надо быть осторожным, чтобы не прознала стража. Перегородить вход в пролив можно лишь ночью, когда водяные спят. Но как только в горах пропоют дикие петухи, стражники проснутся, и если не успеешь, считай, дело пропало.
Не теряя времени, Ли бросился к Южному морю, на берегу которого были бамбуковые рощи. Он срубил один гибкий ствол "мохнатого" бамбука и сделал из него коромысло. Затем прикрепил к обоим его концам по небольшой горе, круглой, как аппетитная пампушка, и поспешил к проливу с водоворотами. Эти горы были такими тяжелыми, что Ли весь взмок. По дороге он еще и костыль потерял, потому что тот только мешался, и ковылял по дороге, прихрамывая еще сильнее, чем обычно.
Когда старик Ли добрался до пролива, отдуваясь и тяжело дыша, он взглянул на небо: "Рано еще, не рассвело, успею!". Поднял он, было, руку, чтобы утереть пот со лба, да так и застыл, потому что в горах где-то поблизости вдруг громко пропел петух-фазан. И враз воздух был пронзен множеством голосов других петухов, которые подхватили пение заводилы. Дозорные-лешие, пробудившись ото сна, схватили свои алебарды и принялись за работу, проплывая с дозором вдоль пролива.
Поднял Ли Тхе-гуай глаза и увидел Люй Дун-биня, сидящего на горе Петушиный гребень. Тот наблюдал за всем происходящим и тихо посмеивался. Рассерженный Ли наклонил коромысло, камни-горы и выкатились, а вслед за ними полетело и коромысло, отброшенное в сердцах стариком. Так в течение одной ночи в тех краях стало на три острова больше.
Дерево с плоскими персиками
Никогда до приезда в Китай я не видела плоских персиков, поэтому они поразили меня и формой, и сладостью. И есть их очень удобно — откусываешь, как лепешечку; не то, что круглые, крупные плоды, когда не знаешь, с какого боку подступиться и как откусить, чтобы не залиться соком.
Оказывается, именно плоские персики росли в знаменитом саду Небесной матушки, владычицы Запада, а потому именно они считаются плодами долголетия. В предлагаемой легенде рассказывается, как знаменитые персики попали к нам на землю.
Люди, живущие в окрестностях горы Лао-шань, что в пров. Шань-дун, многое знают о деревьях с плоскими персиками, растущими в их краях вокруг башни Шу-си-лоу. Но мало кто знает, кто вырастил самое первое дерево. А дело было так. Давным-давно некий даосский монах спустился с горы и у подножия холма вдруг услышал плач ребенка.
Крик раздавался из зарослей травы. Монах пошел на звук и увидел спрятанного в ворохе травы младенца, пухленького, беленького, с нежной кожей. Это был мальчик. Он в мгновение ока очаровал даоса так, что тот сбросил с себя халат, укутал в него младенца и отнес в храм. Он кормил мальчика тем, что и сам ел: рисом, отварами, бульонами И ребенок постепенно рос, набираясь сил. Его полюбили все, кто его знал.
С тех пор как он появился в стенах храма, он ни разу не болел, с ним ни разу не приключилось никакой беды. И чем старше становился малыш, тем больше он нравился окружающим; крупные глаза, румяные щечки, изогнутые брови, блестящие черные волосы
Когда ему исполнилось пять или шесть лет, старый даос стал обучать его грамоте; в семь — восемь лет начал знакомить ребенка с даосскими сутрами, с даосским учением. Память у него была поразительной. Чем бы он ни занимался в данный момент, стоило учителю прочитать какой-то отрывок, и мальчик запоминал его навсегда.
К двенадцати — тринадцати годам он уже знал наизусть содержание всех книг, что хранились в монастыре. Порой, увлекшись, он мог с упоением читать три дня и три ночи подряд. И за это старый даос любил его еще больше. Однако стали замечать, что его любовь к чтению переходит в странность. Он как будто впадал в транс и все время бормотал, повторяя все прочитанное. Если ему встречался человек, независимо от того, знаком он был с ним или нет, мальчик тянул его за руку, заставляя сесть, и начинал декламировать ему то, что заучил. Поэтому и монахи-послушники, и жители окрестностей стали называть его "дурачком-даосом".
Весть о его ненормальности передавали из уст в уста, пока она не долетела до ушей старого даоса. И тот стал внимательно наблюдать за ребенком. День, два, неделя прошли, и даос стал замечать, что мальчик часто садится на землю и смотрит остекленевшими глазами на небо, и при этом постоянно что-то бормочет. А иногда в полночь убегает за ворота храма и направляется к башне Шу-си-лоу. Там останавливается перед высоченной каменной стеной, окружающей башню, и начинает смеяться, разговаривая сам с собой.