Необычно и приятно. И все только потому, что я вдруг упала в обморок. Смешной такой. Я же не при смерти, в конце концов, но он воспринимает все серьезно и даже не разрешает мне вести машину, сам садится за руль.
Он впервые едет, намного превышая скорость. Он долго не мог побороть себя и вообще хотел ехать чуть ли не сорок км в час, но в такой ситуации я бы уж точно упала в обморок еще раз, и перевесило все-таки желание добраться до города засветло.
В гостинице он укладывает меня в кровать, хотя я и не чувствую себя больной, но раз за тобой решили поухаживать, я решаю не капризничать и с радостью валяюсь в постели: ем все, что он притащил из ближайшего супермаркета, и слушаю его болтовню. Я знаю, что на следующее утро все будет как обычно, ему уже не надо будет за меня волноваться, и я снова стану сильной и самостоятельной и сама сяду за руль, но пока у меня есть немного времени, чтобы отдохнуть от всего этого…
– У меня ничего с ней не было, – говорит он вдруг. Сам говорит, хотя я его об этом не спрашивала.
– И у меня с ним.
– Но ведь раньше такого вообще не бывало? Чтобы с нами вдруг кому-то понравилось.
– Но то было там, а здесь мы, наверное, другие, такие, какие и есть.
…Все наши одноклассники поступили в институты и в университеты, а мы ничего не делали: пинали осеннюю листву в парке, ходили в кино и пили пиво. Иногда зависали у меня дома, включая на полную громкость музыку и, растянувшись на кровати, слушали “Guano Apes”, “RCHP”,
“Nirvana”, “Океан Эльзы”, Земфиру, иногда “Кино” и прочую музыку. Мы могли лежать так целый день, не двигаясь с места, мысленно улетая в космос. Почти весь год мы только этим и занимались и не думали даже о каких-то там переменах.
Казалось, что решение уехать возникло как-то неожиданно, но было такое чувство, что со дня нашей встречи оно было предусмотрено где-то в великом пространстве времени.
Мы сидели у меня в комнате и пили пиво. Мои родители смотрели телевизор в гостиной и совсем не интересовались, чем занимаемся мы с другом. Они вообще мало чем интересовались, кроме телевизора. Мы болтали о всяких глупостях и лениво листали новый выпуск журнала
“NME”. Тогда-то и созрел наш “гениальный” план.
– Давай уедем, – предложила я, – ты только представь, хоть на несколько дней вырваться из этого города! Будем ехать на машине вдвоем. И никто на целом свете нам не нужен. Ты только представь!
Он молчал и внимательно смотрел на меня. Моя идея настолько увлекла меня саму, что его одобрение казалось не таким уж важным. Щеки мои раскраснелись, глаза горели, и я продолжала:
– Я ненавижу каждую улицу в нашем городе, каждое лицо, даже наш парк, кинотеатр и все кафе. Я ненавижу свою жизнь и все, что с ней связано. Мы уедем туда, где нас никто не знает, где мы будем только вдвоем и никто не покосится на нас неодобрительно или с презрением, ты только представь!!!
– Представил… и знаешь, я согласен.
– Да, вот только… не знаю, а куда мы поедем?
– Зато я знаю, – сказал он.
В тот момент я почему-то сразу догадалась, где бы он хотел побывать больше всего на свете. Тут же мысленно я представила себе дорогу.
– На это уйдет много дней, если ехать на машине.
– Что ж, отлично, именно это нам и нужно: много дней на машине, и чем больше, тем лучше.
Мы сразу же стали обсуждать детали нашей поездки, и возникла только одна маленькая проблема.
– А на какой машине поедем? – спросил он.
– Возьмем у твоего брата.
– А вдруг он не даст.
– Я думаю, уговорим.
Мы долго готовились к этому дню: к встрече с его братом. Перед ней я почему-то волновалась. Старалась не думать об этом и не причесываться так тщательно, но мне очень уж хотелось ему понравиться.
Мы пришли в маленькую однокомнатную квартиру. Уж не знаю, что он знал про нас и про нашу затею, но встретил он нас с радостью.
– Твоя подружка? – спросил он его, когда я вошла.
Мой друг немного засмущался, покраснел и сказал, что мы просто друзья и не больше.
– Ясно, – брат усмехнулся и оценивающе поглядел на меня.
Не знаю, как насчет его впечатления обо мне, но мне он сразу же понравился. К таким обычно тянутся другие люди, особенно девушки. Он был красивым: высоким, смуглым, с роскошными густыми волосами, которые не слушались ни расчески, ни воды, ни рук, но очень шли ему.
Улыбался он не хуже, чем Том Круз. Говорят, что в японских мультиках чем сильнее блеск глаз, тем добрее и дружелюбнее персонаж. Так вот, блеск его глаз был блеском тысячи зеркал на солнце.
Я старалась вести себя как можно непринужденнее. Мне очень нравились люди, которые не задумываются о том, что они что-то делают, но все выходит у них плавно и красиво. Я пыталась так же вести себя: непринужденно, равнодушно и чуточку отстраненно. Но только еще идя из прихожей в кухню, я запнулась о чьи-то ботинки, а за ужином пролила соус. Со мной всегда так получалось. Неловкая и неуклюжая.
– Так зачем вам машина? – спросил его брат.
Он ответил.
Брат нахмурился и долго ничего не говорил, а потом наконец спросил:
– А как же мама? А?
– Ну, я… не знаю…
– Вот именно, что не знаешь, думаешь только о себе… это глупо, пожалеешь потом… Но, знаешь, учить тебя жизни я не собираюсь, поступай, как хочешь…
– Так ты дашь машину?
– Я не могу, конечно, дать тебе машины, с которыми я работаю, – он на секунду замялся, – могу предложить только свою “девятку”…
– Правда?
– Угу.
– Спасибо. Ты самый лучший дядя на свете.
– Да ладно, – он отмахнулся, – я не одобряю твою затею, и ты прекрасно это понимаешь. Должен понимать.
После встречи с его братом мы вышли на улицу, уже начиналась весна, и под ногами была непроходимая грязь.
– И что это ты на него так пялилась? – недовольно спросил друг.
Я не ответила, и мы зашлепали по лужам. Теперь можно было начинать готовиться к поездке. И обратного пути не было.
VI
– То есть ты вообще никогда не плакала? Никогда-никогда?
– Вроде нет, я не помню.
– Даже когда “Титаник” смотрела?
– Смеешься, да я заснула посредине фильма, а ты говоришь – плакала…
– Ну а когда коленку разбивала или падала больно, тоже не плакала?
– Нет, а чем тут слезами поможешь? Боль перетерпеть надо…
– Ну а когда, помнишь, ты услышала, что над тобой смеялись, тоже нет?
– Нет, мне все равно было по большому счету, плакать как-то даже в голову не пришло.
Он задумался:
– ОК, еще один маленький вопрос, последний, ладно? А когда мы с тобой расстанемся, там, в моем родном городе, и когда ты одна поведешь машину назад по тем же самым местам, по которым мы когда-то ехали с тобой вместе, ты тоже не будешь плакать? Когда вернешься в наш город, который мы с тобой так ненавидели, когда придешь в наш с тобой парк, тоже не будешь?
Я задумываюсь над его словами: конечно, легче всего было сказать
“нет”, но я пытаюсь представить себе эту ситуацию и себя в этом случае. Ведь действительно, за последний год я провела с ним намного больше времени, чем с самой собой, он стал частью меня. А как можно расстаться с частью самого себя?