Часть 2
[c] Глава № 2 [/c] [r] Хочешь тронуть розу - рук иссечь не бойся, Хочешь пить - с похмелья хворым слечь не бойся. А любви прекрасной, трепетной и страстной Хочешь - понапрасну сердце сжечь не бойся! Омар Хайям [/r] Так приятно касаться её руки. Уж не знаю, в чём тут дело, да и какая разница. Почему бы не получать удовольствие от жизни, если есть такая возможность. Тогда, во время войны и моей шпионской деятельности, я был лишён каких бы то ни было радостей. Положа руку на сердце, я вообще думал, что не выживу, умру где-нибудь на поле боя неузнанным героем. Но мне представился второй шанс. Яд Нагини оставил меня в живых, возможно, случилось то самое чудо, о котором обычно просят у высших сил. Нет, я не считаю теперь себя избранником небес и баловнем судьбы, просто не хочу тратить оставшиеся годы на бесполезные терзания по прошлому. Каждый день моей новой жизни наполнен маленькими радостями, начиная с утренней чашки кофе и заканчивая пробежкой перед сном. Признаюсь, изменить жизнь было невероятно сложно. Мой неуравновешенный характер и расшатанная нервная система поначалу мешали моим попыткам сделать из себя другого человека. Первые три года дались особенно тяжко: я постоянно срывался на окружающих, периодически напивался, как свинья, хотел на все плюнут и вновь стать злобным подземным монстром. Не представляю, как Перкеле терпел такого работника и друга. Но со временем стало легче. Я заставлял себя через силу улыбаться коллегам, одеваться в более открытые вещи, следить за чистотой волос, вежливо здороваться с соседями. Каждый новый день постепенно, миллиметр за миллиметром, приближал меня к более приятной версии Северуса Снейпа. И мне становилось всё легче с самим собой. Научиться любить себя я так и не сумел, но теперь я уже проще смотрю на ошибки своей молодости. Я не прощу себе многих вещей, но смогу жить не оглядываясь на прошлое, не ища в себе кровожадного убийцу и предателя, каким я считал себя после смерти Лили. Иногда я даже не верю, что моя жизнь вошла в привычное для обычных людей русло. И я ценю всё то, что принесли мне прошедшие несколько лет: уютный дом, любимая работа, друзья, крестник и душевное спокойствие. А сейчас я сижу за прекрасным праздничным столом рядом с другом, поддержавшим моё стремление к самореализации и самоулучшению, с племянником, который любит меня по-детски искренне, и красивой девушкой, пусть даже моей бывшей ученицей и невестой только понарошку. Мне нравится мясо в моей тарелке, щедро политое винным соусом, коралловое платье Гермионы, зелёная люстра под потолком, заколка в волосах Элизабет, галстук Перкеле, то, как переговариваются мальчишки. Да что там, мне всё нравится. Всё, кроме того, что я не могу задержать это мгновение. *** Северус сидит рядом, и на его губах играет легкая улыбка. Наверное, он думает о чём-то очень хорошем. Удивительный, он удивительный человек. Не знаю, что произошло в его жизни за последние годы, но он изменился. Умиротворенный, спокойный, излучающий внутреннюю силу и жизненную мудрость. Возможно, я ещё слишком молода, чтобы полностью понять, насколько тяжела была жизнь этого мужчины. Я, Рон и Гарри, конечно, многого натерпелись в школьные годы, но у нас всё же было детство. У меня и Рона были любящие родители, у Гарри - верные друзья и любимая девушка. Северус был лишён всего. Сломанный и ненужный, словно старая игрушка, которая никогда не была в руках любящего хозяина. Теперь я понимаю, почему он был таким нелюдимым и злобным. Ненавидел собрание Ордена, хотя был самым верным слугой Дамблдора. Сколько же он приложил усилий, чтобы забыть, стереть из глаз боль, которая иногда проскальзывала в его взгляде. Я вижу перед собой не просто интересного, умного мужчину, но человека преодолевшего себя и своё прошлое. Не скажу, что я фаталист, но, возможно, всё случилось не просто так. Пусть хоть и малая, но есть вероятность того, что сейчас я рядом с ним не просто из-за моего несдержанного языка. Если нам просто предначертано судьбой узнать друг друга лучше. Увидеть людей, которых мы раньше не видели, сколько бы не смотрели глаза в глаза. *** После ужина я пригласил Гермиону прогуляться по парку Илойненов. Во-первых, это было вполне в жанре нашего спектакля, во-вторых, мне просто этого хотелось. Я никогда не умел ухаживать и говорить красивые слова. По мне, так слова всего лишь искрящаяся лента серпантина - красивая, но, по сути бесполезная вещь, дарящая лишь визуальное - в нашем случае аудиальное - удовольствие. Для меня всегда были ценнее поступки. Помню, когда я пришёл к Дамблдору с повинной, я ждал слов, слов прощения или гневных монологах о моём ничтожестве. Но он дал мне больше. Он подарил мне своё доверие. Мы часто говорили, но, всё же, поступками и только ими Дамблдор предпочитал показывать свою любовь к людям. Я же всегда был горазд на приносящие боль слова. Возможно, дело в том, что слова казались мне пустыми, я не понимал, насколько сильно они могли кого-то ранить. Ведь поступки важнее и показательнее. Можно клясться в дружбе, а потом предать, как Хвост. Теперь я и в словах более сдержан, но всё же смотрю на поступки и сужу только по ним. Розы цветут, одурманивая жителей этого поместья тёплым ароматом нежности. Я люблю гулять по саду и наслаждаться запахами, но свой сад не содержу. Всё-таки цветам нужна забота женских рук. Нежные пальцы Гермионы касаются нераскрывшихся бордовых бутонов. Я срываю один из цветков и аккуратно помещаю его в кудрявый завиток каштановых волос. - Здесь нас вряд ли кто-то видит, можно быть самими собой, - смущённо говорит волшебница. - Знаю, но почему ты считаешь, что я веду себя не как обычно? - знаю, глупый вопрос. Она видит во мне старого злобного профессора. Должно быть, Поттер сдержал слово и никому не рассказывал о наших с ним встречах. Иначе бы мисс Грейнджер имела более широкие взгляды на характер своего бывшего преподавателя. Но тем лучше: узнавать старого знакомого заново по чьим-то рассказам непросто. Другое дело - увидеть изменения самому. - Вы изменились, профессор, - снова смущённый румянец. Кажется, это реакция на мою улыбку. Приятное тепло где-то в области сердца от факта, что я вызываю этот алый узор на щеках. - Забудьте о профессоре. Вы тоже уже не та школьница-зазнайка, не так ли, мисс Грейнджер? - она удивлённо смотрит на ещё одну розу в моей руке. Сам не знаю, зачем я сорвал очередной цветок. Просто нужно было чем-то занять руки. Разговор с Гермионой вызывал давно забытое юношеское волнение в груди. Подношу бутон к носу. Вдыхаю полные лёгкие, словно бы ища спасения от нахлынувших чувств в ароматерапии. Нет, это не спасает от сладкого томления, наоборот, подстёгивает желание сказать или сделать какую-нибудь романтическую глупость. Возможно, и не стоит сдерживать этот порыв. Я ведь хотел жить полной жизнью, но почему-то старательно избегал её романтический аспект. Считал себя неспособным на такие ощущения. Но мисс Грейнджер... Что-то в ней задевает струны давно истлевшей гитары. Мне страшно и сложно, но я должен пройти и через это. И пусть я не интересен и не нужен этой юной ведьме, но сейчас она здесь, рядом со мной, и не важно, что дело в глупой случайности, которую я сам довел до абсурда. Жить по-настоящему, избегая сложностей, невозможно. - Гермиона, безусловно, всё, что мы делаем, можно назвать игрой. Но кто сказал, что мы не можем по-настоящему получать от этого удовольствие? Да и потом, если розы вырастают на искусственно созданной плодородной почве, нельзя же назвать их искусственными? - сам удив