— С тобой мы еще поговорим, самонадеянный дурень, — недовольно буркнула она. — Как только твои раны заживут, я подробно объясню тебе, почему не стоит обездвиживать собственную жену, чтобы без помех кинуться навстречу верной смерти.
— Я виноват перед тобой, любимая, — с грустью кивнул юноша. — И приму от тебя любое наказание. Даже побои. Даже холодные и одинокие ночи.
— Прекрати сейчас же, бесстыдник, — зашипела на него Му Ваньцин, под безуспешно сдерживаемые смешки Цяо Фэна и Дуань Юя. — Не при людях же…
— Простите меня, господин и госпожа Инь! — прервали ее громкие и горестные слова Ма Даюаня. Старейшина хлопнулся на колени, даже не заметив боли от удара о мрамор, и продолжил, горячо и искренне:
— Я и вправду был слеп и глуп, неспособен отличить чистое от испачканного многими, себялюбив и самонадеян… Каждое из ваших обвинений справедливо, — говорил он срывающимся голосом. Слезы текли по морщинистому лицу Ма Даюаня, запутываясь в его седой бороде. — Я даже и не думал сомневаться в своей жене-изменнице, не слушал тех, кто пытался сказать мне правду, задумал дурное против главы, подверг клан опасности… Я оказался худшим врагом Клана Нищих. Пред лицом главы и соратников, я слагаю с себя полномочия старейшины — не должно мужу столь близорукому главенствовать над другими.
— Я принимаю твою отставку, Ма Даюань, — спокойно ответил ему Цяо Фэн. — Ты можешь остаться в клане, как простой воин, или же уйти на покой — твоя воля. Я не стану держать на тебя обиду — твои заслуги несомненны, а ошибки совершают все. Главное, что ты раскаялся, прежде чем успел нанести клану большой вред.
— Мне стыдно глядеть в глаза соратникам, глава Цяо, — повесил голову старый нищий. — Стыдно встречать взгляды вольных странников — все это время, я пачкал доброе имя Клана Нищих в грязи мелочности и скудоумия. Я хочу принять постриг, и удалиться в какой-нибудь окраинный монастырь, чтобы видом своим не будить у вольного люда воспоминания об учиненном мною позоре. Мне остается лишь надеяться, что все вы сможете простить злодеяния, что я совершил по глупости.
— Не спешите с постригом, господин Ма, — с невольным сочувствием промолвил Инь Шэчи. — Вас можно понять: жена для мужа — ближе всех других людей мира. Раз уж наше непонимание разрешилось, я не стану держать на вас обиду. Что скажешь ты, любимая? — спросил он Му Ваньцин.
— Не все старики мудры — иные, с годами, лишь слабеют умом, — бесстрастно ответила та. — Хорошо, что ты, хотя бы, понял свою ошибку, Ма Даюань, а не продолжил бросаться на нас с мужем, точно бешеный пес. Я не в обиде на тебя. Как верно сказал деверь, — она кивнула на главу нищих, — большого вреда ты принести не успел.
— Ненависть и горе застили мне глаза, скрывая от меня ваше великодушие, господин Инь, госпожа Инь, — престарелый нищий благодарно склонил голову. — Я рад, что, волею небес, зло обошло вас стороной. Друзья, братья, соратники! — повысил он голос. — Прошу вас исправить ошибку этого неумного старца, и прекратить всю вражду между Кланом Нищих и сектой Сяояо! Каждый из ее учеников сделал много добра, и враждовать с таким славным сообществом — позор для нашего клана! — нищие, что находились в зале, поддержали его словами согласия.
— Выходит, вы все еще можете давать мудрые советы, господин Ма, — весело отметил Дуань Юй. — Может, рановато вам покидать клан? — Ма Даюань лишь грустно усмехнулся на эту колкость. Поднявшись на ноги, он присоединился к собратьям по клану за одним из столов. Стоявший рядом с ним Сюй Чунсяо раскланялся с присутствующими, и неторопливо двинулся к выходу, опираясь на клюку.
— Коли уж все благополучно разрешилось, давайте продолжим наш памятный вечер, и чествование живых и мертвых, — предложил Хань Гочжун. — Эй, слуги! Уберите отсюда эту падаль! — он брезгливо кивнул в сторону тела Цюань Гуаньцина. Несколько дворцовых прислужников, стоявших у стен, молча поклонились, и, подхватив труп, поволокли его к выходу.
— Ну вот, сразу стало легче дышать, — язвительно бросил Инь Шэчи. — Давайте усядемся поближе, братья, и выпьем за наше побратимство, за знакомство с приемными родителями брата Цяо… — переведя взгляд на престарелую чету, он с удивлением заметил стоящего рядом с ними монаха Чжигуана, и возмущенно воскликнул:
— Ты еще здесь, падаль⁈ Тебя не было с нами при Яньмыньгуане, и пир этот — не про тебя! Проваливай, пока я не срубил твою лысую башку, в отместку за матушку моего старшего брата! — монах, втянув голову в плечи, удалился быстрым шагом.
— Вот, теперь воздух окончательно очистился, — удовлетворенно протянул Шэчи, наклоняясь за оброненным ранее мечом. — Пойдемте за стол, братья, любимая жена, уважаемые старшие, — он вновь любезно кивнул пожилым супругам Цяо. Те смущенно заулыбались в ответ.