Девушка подняла на него орехового цвета взгляд, подернутый мутной поволокой страсти. Сжав плечи юноши, она резко притянула его к себе, и поцеловала, неловко и неумело, но со всем жаром и пылом искренней влюбленности. Шэчи застонал от удовольствия, отвечая на ее горячее лобзание. Вдруг, Му Ваньцин отстранилась, так же резко, как до этого обнимала юношу.
— Тебе больно, Шэчи? — спросила она с пристыженной заботой. — Я задела твою рану?
— Нет, — рассеянно ответил он, с трудом понимая, о чем говорит. — Твои ласки гонят прочь любую боль. Поцелуй меня ещё раз, жена моя, — широкая, бессмысленная улыбка вползла на него лицо. Юноша витал в облаках, не в силах отойти от вспышки страсти любимой.
— Если тебе не больно, чего же ты стонал, дурень⁈ — возмущенно воскликнула Му Ваньцин, легонько стукнув Шэчи по голове.
— Мне было хорошо, — с все той же мечтательной улыбкой ответил юноша. — Слишком хорошо, чтобы держать это в себе. Твоя красота сводит меня с ума, о моя сердитая жена.
— Ты… напугал меня, — сказала девушка без прежнего негодования. Инь Шэчи в умилении залюбовался ее лицом, на котором недовольство постепенно уступало место смущению. Коротко вздохнув, Му Ваньцин обратилась к нему, спокойно и заботливо:
— Давай я обработаю твою рану. Нужно снова нанести на нее Снадобье Заживления, и сменить повязку.
— С радостью отдаюсь в твои нежные руки, — весело ответил Шэчи, ложась обратно на траву. Девушка, не медля, вынула из ножен меч, осторожно разрезала им ткань перевязки, багровой и жесткой от запекшейся крови, и, взявшись за чистые концы тканевой ленты, резко рванула бинты прочь. Довольство на лице юноши сменилось гримасой боли; он невольно зашипел, смаргивая потекшие из глаз слезы.
— Повязка присохла к ране, — виновато поглядела на него Му Ваньцин. — Убирать ее позже было бы ещё больнее, — она достала из поясной сумы небольшую бутылочку, и присыпала ее содержимым — белым порошком, — чистую тряпицу. Девушка потянулась было вперёд, чтобы вновь наложить повязку поверх грязной от крови одежды Инь Шэчи, но юноша удержал ее руку, и, с усилием оторвав от раны присохшую ткань, распахнул халат на груди. Му Ваньцин, чуть покраснев, прижала бинт к лениво закровоточившему ранению.
— Прости меня, Шэчи, — неожиданно сказала она. Ее правая рука прилежно удерживала ткань поверх раны, останавливая кровь, но левая ладошка девушки понемногу ускользала прочь, поглаживая кожу юноши. — Я не должна была причинять тебе вред. Я и не хотела этого, просто… — она смущённо замолчала. Ладонь ее левой руки окончательно оставила всякое подобие приличий, гладя торс Шэчи, и все дальше забираясь под его одежду.
— Я думала, ты снова отразишь мой удар, так же легко, как и раньше, — тихо закончила она.
— Брось, — Инь Шэчи, довольно жмурясь, поймал ее левую ладошку, ищущую что-то на его животе, у самого пояса. Му Ваньцин озадаченно моргнула, словно не понимая, чем все это время занималась ее рука, и невольно дернулась назад, высвободив ладонь и спрятав ее на груди, отчего смутилась ещё больше. Юноша умиленно улыбнулся.
— Я не в обиде на тебя, моя милая жена, — продолжил он, любуясь румянцем на ее щеках. — Давай забудем об этой безделице. Скажи лучше, куда ты направлялась? Тот прекрасный скакун черной масти, что привязан рядом с моим жеребцом — твой?
— Верно, — с облегчением отозвалась Му Ваньцин, заметно обрадованная сменой темы. Она возобновила перевязку, не прекращая беседы. — Ее зовут Черная Роза. Она — одна из быстрейших и сильнейших лошадей юга Срединной Равнины. Сутки непрерывного галопа для нее — лёгкая прогулка. Но сейчас, мне не нужны все ее скорость и выносливость — я и сама не знаю, куда держать путь. Мне нужно разыскать моего учителя — мы с ней[7] разделились во время боя с ее врагами, и я так и не смогла ее найти.
— Давай доберёмся до ближайшего крупного города, и поспрашиваем о ней там, — предложил Инь Шэчи. — Ближе всего — Цзянъян, что в округе Лучжоу. Этот город стоит в слиянии рек Янцзы и Тоцзян, и через него проходит множество путников.
— Это хорошая идея, Шэчи, — ободренно ответила девушка, и тут же обеспокоенно спросила:
— Но разве мои заботы не помешают твоему путешествию? Вряд ли ты оказался в этой глуши, праздно прогуливаясь.
— Я направляюсь к горе Улян, исполняя волю учителя, — обстоятельно ответил юноша. — Но сейчас я, во-первых, ранен, а во-вторых, не способен думать ни о чем и ни о ком, кроме моей прекрасной жены, — он широко улыбнулся девушке, и на сей раз, она не отвела взгляд, на мгновение просияв довольной улыбкой.
— В Цзянъяне мы сможем найти лекаря, что позаботится о моем ранении, и расспросить местных о твоём учителе, — закончил он.
— Хорошо, тогда отправимся в Цзянъян, — бодро молвила Му Ваньцин. — Давай я помогу тебе встать, и сесть на коня, Шэчи. Первое время, нужно будет ехать помедленнее, чтобы не растрясти твою рану.
— Погоди, нужно заплатить за выпитое и съеденное, — юноша поднялся, тяжело опираясь на руку Ваньцин, и зашарил на поясе, ища кошелек.
— Владелец сбежал, когда мы начали сражаться, — легкомысленно отмахнулась девушка. — К тому же, ленивый старикашка так и не принес мне заказанный суп с клёцками. Останется без платы, и поделом ему.
— Ну, чаем тебя он всё-таки напоил, — возразил Инь Шэчи. — А ещё, мне понравилась его готовка. Заплачу за нас обоих, — ослабив завязки кошелька, он запустил было пальцы внутрь, но тут же досадливо скривился. — Вот незадача, я так и не спросил его о ценах. Ладно, этого должно хватить, — он опустил на стол кусочек серебра, и двинулся к коновязи.
— Вижу, ты привык жить в достатке, муж мой, — задумчиво отметила Му Ваньцин, помогая юноше взобраться в седло Зимнего Ветра. Устроив его на коне, она ловко вскочила на Чёрную Розу, и молодые люди неспешно двинулись в путь.
— Моя семья занимается торговлей, — рассеянно ответил Шэчи. — Мы ведём свой род от чжоуского Инь Цзифу, но наша ветвь семейства пережила многие невзгоды, и не смогла удержаться при императорском дворе. Дед и отец вернули фамилии Инь богатство и связи, а я должен был возобновить ее традицию служения трону, но какую-то неделю назад, моя жизнь изменилась самым неожиданным образом…
Он вкратце рассказал девушке о своем вступлении в секту Сяояо, и, в свою очередь, забросал ее великим множеством вопросов. Инь Шэчи хотелось знать все, и ещё немного, о столь неожиданно найденной спутнице жизни, и Му Ваньцин охотно удовлетворяла его любопытство. Она поведала ему о своем взрослении без родителей, о детстве и юности, проведенных на попечении учителя, строгой и скупой на улыбку женщины по имени Цинь Хунмянь, и о принятии своего странного зарока.
— Учитель всегда говорила мне, что ни один из мужчин мира не достоин доверия, — рассказывала она безмятежным тоном. — Что каждый из них жаждет лишь удовольствий, а верность для них — пустой звук. В мое совершеннолетие, она приказала мне носить вуаль, и испросила известную тебе клятву, ведомая заботой обо мне.
— Она поступила совершенно правильно, — весело заметил Инь Шэчи. — Не носи ты вуали, и не отпугивай мужчин своим зароком, тебя бы беспрерывно осаждали женихи, не давая ступить и шагу. Будь оно так, я никогда бы не смог пробиться сквозь их бесконечную толпу, и встретиться с тобой.
— Прекрати, — засмеялась девушка. — Не нужно насмехаться над решением моего учителя. Да, муж мой, ты ведь не собираешься предать меня ради другой женщины? — грозно вопросила она. — Случись такое, я не пожалею ни тебя, ни ее, — несмотря на угрожающий тон, на устах девушки плясала улыбка.
— О каких других женщинах ты говоришь, жена моя? — серьезно отозвался Шэчи. — О всех тех несчастных дурнушках, в любой из которых меньше красоты, чем в ногте твоего мизинца? Кто в здравом уме променяет чистейший нефрит на придорожный камень? Это мне нужно бояться, что тебя, к примеру, похитят, соблазнившись твоей красотой. Вот тебе мужнин наказ, — он принял нарочито серьезный вид, — немедленно надень свою вуаль обратно. Я не желаю делиться с миром твоей прелестью.
— Ты разрезал мою вуаль точно пополам, Шэчи, — рассмеялась Му Ваньцин. — Но, так уж и быть, я что-нибудь придумаю.