— Вижу, славные воины Сун проявляют доблесть и на поле боя, и в пиршественном зале, — понимающе промолвил он. — Что ты можешь рассказать мне о битве, Шэчи?
— О которой из двух? — немедленно спросил тот. — Первая равно покрыла славой нас всех. Насчет второй, скажу без ложной скромности: секта Сяояо отличилась в ней больше других.
— Начни с первой, — заинтересованно ответил чиновник.
Полчища киданей, многочисленные и грозные, сотрясали своей поступью небо и землю, — завел Инь Шэчи повествование не хуже иного бродячего сказителя. — Видя, как опасение теснит храбрость в сердцах моих соратников, я попросил генерала Ханя сказать войскам напутственное слово. Наш командир произнес поистине великолепную речь, никого не оставившую равнодушным, и воины Сун, укрепившись сердцем, встретили врага сталью и огнем…
* * *
Пока Ли Гохао и Чжэн Цзицзун блуждали по заболоченным хитросплетениям сунского лагеря, Инь Шэчи и У Юньлун успели обсудить и оба сражения в предгорьях Хэншаня, и столичные события, и множество других вещей. Шэчи узнал, что в семье императора царит мир и согласие — вдовая императрица правит мудро и справедливо, а ее царственный сын усердно постигает премудрости управления государством, готовясь принять бразды правления великой Сун по достижении совершеннолетия. Разумеется, не обходилось без звучащих в дворцовых коридорах шепотков недовольства — многим вельможам было не по душе присвоение императрицей Лю почестей, положенных одному лишь Сыну Неба, и министры с чиновниками все чаще поминали правление Небесной Императрицы, повторения которого не желал никто. Раздача императрицей высоких постов своим родственникам, зачастую — людям необразованным и грубым, также не вызывала восторга в чиновничьих кругах. Рассказывая об этом, У Юньлун по секрету сообщил другу, что и сам теперь подозревается в дальнем родстве с императрицей Лю — столичные чины не сочли раскрытие множества преступлений веской причиной для возвышения мелкого провинциального чиновника.
Инь Шэчи, в свою очередь, поведал приятелю о давних неприятностях своей секты, и их недавнем благополучном разрешении — смерти Дин Чуньцю. Выслушав его, чиновник посочувствовал Уя-цзы, и пожелал секте Сяояо скорейшего восстановления под водительством нового главы. К этому времени, лагерь несколько оживился, пробужденный от утренних сновидений шумом, что подняли Ли Гохао и Чжэн Цзицзун — двое знатных юношей все же заблудились, и принялись добиваться указаний верного направления от всех подряд. Шэчи отвлекся от разговора, чтобы обнять сонную Му Ваньцин, отыскавшую мужа; девушка обменялась приветствиями со старым знакомым, и поздравила его с новым назначением. Вскоре, поиски генеральского шатра охранниками У Юньлуна увенчались успехом, и Хань Гочжун явился пред очи бяньцзинского посланца. Генерала сопровождали высокопоставленные вольные странники — верхушка Клана Нищих, старшие шаолиньские монахи, свеженазначенный глава секты Пэнлай, и многие другие. На небольшом пятачке земли рядом с лекарскими шатрами быстро стало тесно — вокруг У Юньлуна собралась целая толпа.
— Хань Гочжун! — торжественно провозгласил чиновник, стоило генералу подойти поближе. — Прими императорский указ!
При виде золотого свитка, извлеченного У Юньлуном из сумы, все окружающие опустились на колени. Посланец столицы словно в один миг вырос вдвое, возвысившись над воинами, армейскими командирами, и простыми солдатами. Развернутое парчовое полотно засияло в лучах утреннего солнца, и Инь Шэчи невольно ощутил трепет — умом он понимал, что принял участие в историческом событии, сражаясь с армией Ляо, но именно блеск золотой парчи императорского указа донес это понимание до его сердца.
— Император Жэньцзун, правящий согласно Небесного Мандата, повелевает, — зачитывал, тем временем, У Юньлун. Казалось, его голос разносился по всему военному лагерю без единого препятствия, словно не только люди, но и птицы с животными не смели препятствовать объявлению воли повелителя Срединного Царства[3].
— Хань Гочжуну, командующему военными силами префектуры Яньань, прибыть в столицу для получения заслуженной награды за проявленную воинскую доблесть в защите границ великой Сун от варварского набега, — продолжал чиновник свою торжественную речь. — С собой ему надлежит взять воинов, наиболее отличившихся в битвах с врагом, а именно, главу и старейшин Клана Нищих, вместе с другими солдатами и вольными странниками, согласно их заслугам и своему разумению. По воле императора, объявленной под небесами, да будет, — закончил он, и, осторожно свернув указ, убрал его в суму. Среди людей, медленно поднимающихся с колен, начали раздаваться заинтересованные шепотки.
— Надеюсь, заслуги секты Хуашань не будут забыты, господин генерал? — не выдержал первым старик в зеленом халате. — Я и мои младшие доблестно сражались с врагом, и благодарность наша будет безгранична, если вклад моей секты получит соответствующее признание.
— Благодарность секты Фуню никак не уступит хуашаньской, и даже превзойдет ее, — тут же вмешался грузный мужчина в черном. — Я давно хотел выразить мое уважение к вам, господин генерал, некими скромными подарками, и сегодня вечером, мои младшие доставят их…
— Да прольются на вас неисчислимые благословения, господин Хань, — встрял немолодой даос, одетый в желтое. — Секта Цюаньчжэнь также желает выразить вам свое почтение…
— Лучше нам уйти отсюда, — безрадостно обратился Инь Шэчи к жене и У Юньлуну, глядя на набирающее обороты буйство людского тщеславия. — Против этого врага, генералу Ханю не помогут ни меч, ни доспехи, ни верные товарищи.
— Разве ты не хочешь походатайствовать за свою секту, Шэчи? — удивился чиновник. — Будет прискорбно, если твои заслуги останутся непризнанными.
— Хань Гочжун — человек не только трезвомыслящий, но и справедливый, — улыбнулся юноша. — Думаю, он не станет ни обласкивать кого-либо незаслуженно, ни задвигать проявивших себя, каким бы количеством золота его ни осыпали. За заслуги секты Сяояо я спокоен. А сейчас, не хотите ли разделить со мной и женой скромную утреннюю пищу, господин У? Господа Ли и Чжэн также приглашены, — У Юньлун и его сопровождающие с готовностью согласились, и вся компания двинулась вглубь лагеря, ведомая Инь Шэчи.
Примечания
[1] Ши-лан — почетное чиновническое звание; министр.
[2] Шу-цзи — доверенное лицо высокопоставленного чиновника, выполняющее обязанности секретаря.
[3] Срединное Царство («чжун го») — правильное название Китая.
Глава 58
Повествующая о том, как серебряная змея решила проявить милосердие, а дракон Срединного Царства раздавал награды
Караван, движущийся из предгорий Хэншаня в столицу, растянулся по большой дороге не хуже иного воинского отряда: главы и старшие вольных братств, приглашенные Хань Гочжуном, захватили с собой немало сопровождающих. Кроме того, позади вереницы телег и карет, везущих отличившихся воинов, тащились связанные пленники. Генерал Хань захватил с собой всех высокопоставленных ляосцев, что попали в плен во вторую битву за предгорья. Именно за ними — полуголыми, изможденными, и задыхающимися от дорожной пыли, и наблюдал Инь Шэчи, намеренно отставший от каравана. Конные охранники не гнушались подгонять пленных ударами плетей, а уж ругательства извергались из глоток стражей чуть ли не каждый миг.
Когда один из пленников — тучный, низкорослый мужчина с короткой бородой, — споткнулся, и рухнул в пыль, а один из солдат, спрыгнув с коня, занес над его спиной плетку, не прекращая сквернословить, Шэчи не выдержал. В один длинный прыжок достигнув пленного и надсмотрщика, юноша выхватил из-за пояса меч вместе с ножнами, и остановил им удар плети.
— Не стоит, друг, — спокойно обратился он к солдату, совсем еще юному парню в потрепанной кожаной броне, и с выбивающимися из-под шлема рыжеватыми волосами. — Этот человек всего лишь устал. Позволь, я помогу ему подняться, — поначалу, охранник молча пялился на возникшего из ниоткуда юного воина, моргая в растерянности, но быстро опомнился.