— Ты устыдил меня, муж мой, — со вздохом призналась она. — Пусть моя жизнь и не была богатой и изобильной, я никогда не знала нужды в куске хлеба. Я и мой учитель жили в мире и спокойствии, и я бы не хотела, чтобы эти мир и спокойствие исчезли, сгорев в пламени войны. Ты прав. Пусть наши мечи послужат великой Сун, и защитят ее от ярости киданей.
— Я рад, что мы достигли согласия в этом, жена моя, — довольно улыбнулся Шэчи, но его улыбка быстро сменилась тенью недовольства. — Есть лишь одна неприятность. Когда мне пришлось бежать к тебе на помощь, Ван Цзяньтун только начал доставать карту, на которой был указан путь киданьской армии. Мне неизвестно, куда направляться, чтобы придти на помощь войскам, а не оказаться в чистом поле, вдали от сражения.
— Этой беде помочь нетрудно, — отозвалась повеселевшая Му Ваньцин. — Уже многие годы, армии Ляо идут на Сун одним-единственным путем — перевалом Яньмыньгуань. Лишь он достаточно широк и удобен, чтобы провести большое войско сквозь горы, преграждающие путь в северные царства. Его заставы и укрепления — место, где армия Сун встретит врага.
— Ты снова наполняешь мое сердце счастьем, — воодушевился Инь Шэчи. — Я бы поцеловал тебя, моя несравненная жена, но боюсь свалиться с коня, — юноша и девушка дружно рассмеялись.
— Ты знаешь, Ваньцин, мне уже долго не дает покоя один вопрос, — поделился Шэчи. — Который из наших скакунов быстрее и выносливее? Черная Роза — отличная лошадь, но и Зимний Ветер ей не уступит. Он — родом из Силяна, и способен бежать без перерыва, пока на его коже вместо пота не выступит кровь. Его ноги тонки, грудь — широка, а круп — высок. Мало какая лошадь может сравниться с ним.
— Уж не хочешь ли ты потягаться со мной в лошадиных скачках, муж мой? — с хитрым видом вопросила девушка.
— Вовсе нет, — с веселой улыбкой ответил Инь Шэчи. — Я говорю, что за время пути в Шэньси, к перевалу Яньмыньгуань, мы легко сможем выяснить, чья лошадь лучше. Н-но! — он внезапно пришпорил коня, заставляя его сорваться в быстрый галоп. Му Ваньцин звонко рассмеялась, и также подстегнула Черную Розу, нагоняя мужа.
* * *
Поздно вечером, молодая пара остановилась на привал, давая отдых себе и своим лошадям, что одним стремительным переходом покрыли множество ли[1], и преодолели больше половины расстояния до севера провинции Шэньси. Кровавый пот не успел выступить на белоснежной шкуре силянского жеребца, но пота обычного и он, и Черная Роза пролили немало. Их хозяева мирились пока с резким запахом своих скакунов, намереваясь вскоре искупать их при переправе через Хуанхэ. Стреноженные, лошади устало паслись на небольшой лесной полянке, окруженной тенистыми вязами, а их всадники сидели в обнимку у потрескивающего хворостом костерка, дожидаясь, пока вода в висящем над огнем котелке закипит, и превратит немного сушеного мяса и овощей в горячий суп.
— Не кажется ли тебе, Ваньцин, что наши лошади слишком уж неприлично ведут себя друг с другом? — спросил Шэчи с притворной строгостью. — Посмотри на Зимнего Ветра. Даже стреноженный, он пытается оказаться поближе к Черной Розе, а та лишь игриво ржет, да хлещет себя хвостом по крупу. Верно, мы подаем им плохой пример, — Му Ваньцин весело засмеялась.
— Даже самую обыденную вещь ты превращаешь в шутку, муж мой, — ответила она. — Животным неведомы приличия. Пожелав завести жеребят, щенят, или же другого рода малышей, они попросту делают это, даже не озаботившись уединением. Сложные чувства, такие как стыд, гордость, или любовь, недоступны этим простым тварям.
— Я бы не стал поспешно судить об этом, — чуть посерьезнел Инь Шэчи. — Известны ли тебе птицы, называемые лебедями? Найдя пару, они остаются вместе до самой смерти. Если же один из пары умирает раньше срока, другой лебедь доживает свои дни в одиночестве. Эти животные, пусть простые, любят однажды, и на всю жизнь, — лицо Ваньцин озарила отстраненная задумчивость. Придвинувшись к Шэчи поближе, она какое-то время молчала.
— Быть может, перед тем, как вылепить людей из глины, и наделить их чувствами, Нюйва[2] опробовала некоторые из этих чувств на животных, — наконец, сказала она. — Собакам и лошадям досталась верность, павлинам, — она весело хихикнула, — самодовольство, а лебедям — истинная любовь. Однако же, нельзя сказать, что такая преданность несет лишь благо — уверена, многие несчастные влюбленные пострадали от нее, — она прижалась к юноше еще крепче, сжимая его торс в кольце рук, и продолжила, тихо и грустно:
— Мой учитель — одна из них. Иной раз, думая, что осталась в одиночестве, она повторяла фамилию «Дуань», и плакала. Когда я была маленькой, то очень злилась на этого неведомого Дуаня, огорчившего ее, но позже, поняла, что, вернее всего, виной ее слезам — несчастная любовь.
— Твой учитель влюблена в государя царства Да Ли, Дуань Чжэнмина, или же кого-то из его семьи? — неподдельно удивился Инь Шэчи. — А ее враг живет близ окраин этого царства. Чувствую, в ее прошлом кроется некая трагическая история.
— Я тоже подумала об этом, — согласно кивнула Му Ваньцин, — но не решилась расспрашивать. По сей день заметно, что воспоминания о ее несчастной любви причиняют учителю много боли.
— Быть может, она сможет отпустить это горе, свершив свою месть, — ободряющим тоном промолвил юноша. — Или же и вовсе, сумеет воссоединиться с любимым, кем бы он ни был. Чувство столь крепкое и сильное, что не угасло за более чем полтора десятка лет, заслуживает ответа.
— Надеюсь на это, — чуть улыбнулась Ваньцин. — А сейчас, муж мой, давай поедим, прежде чем суп выкипит.
* * *
Крепость Яньмыньгуань
Предзакатное солнце уже начинало окрашивать багровым серые крепостные стены заставы Яньмыньгуань, когда Инь Шэчи и Му Ваньцин, спешившись, провели лошадей под уздцы по ведущему внутрь подвесному мосту. Справившись у одного из караульных солдат о местонахождении начальства, они двинулись к дому генерала Хань Гочжуна, высокому и крепко построенному, выглядящему, словно маленькая крепость в крепости. Их пустили внутрь беспрепятственно, и молодая пара вскоре поняла почему — они оказались не первыми странствующими воинами, пришедшими предложить свою помощь в защите от киданьской армии.
— Эти-то как здесь оказались? — недовольно буркнула Му Ваньцин. — Они никак не могли выступить в одно время с нами, а наши лошади — лучше любой клячи, которой могут владеть эти оборванцы.
— Верно, они воспользовались почтовыми станциями, меняя на них лошадей, — тихо ответил ей Инь Шэчи. — Хоть правительство и не признает вольных странников, Клан Нищих знаменит своими делами на благо империи Сун, и многие чиновники помогают им по своей воле.
В главном зале дома генерала Ханя расположились их старые знакомые — Цяо Фэн, и двое из четырех старейшин его секты, У Чанфэн и Си Шаньхэ. Также, вместе с ними за столами сидели несколько незнакомых Шэчи нищих, важных видом, и своими движениями и статью выдающих немалое умение в воинских искусствах.
— Серебряная Змея! Зачем ты здесь, негодяй? — вскинулся один из них, молодой и черноволосый, со странного вида растительностью на лице — щегольски подстриженной бородкой при полностью сбритых усах. В ладони его левой руки мерно перекатывались два металлических шарика — известное упражнение на ловкость и силу пальцев.
Незнакомый старейшина