Драуши снова гулко захохотал.
— Ну? — нетерпеливо спросил Жан Донне.
— Что — ну?
— Она не задушила его?
— Да нет! Я хочу спросить премьера об окончательном решении по поводу этого мракобеса. Я мог бы и на свой страх ликвидировать его, но, вы понимаете, дисциплина, партийный долг…
Жан Донне перебил отрывисто и повелительно:
— Пойдите и прикончите его. Я уже сговорился с премьером. Старик очень опасен.
Драуши явно обрадовался:
— Вот и прекрасно. Я — сейчас.
Он опрометью кинулся обратно к шалашу особого назначения.
Через две-три минуты там началась страшная возня. Вопли и омерзительные визги старика, хохот Драуши раздавались на всю улицу. Жан Донне вздрогнул в приступе непреодолимого отвращения.
— Это, кажется, называется макиавеллизмом. Сейчас я пущу в расход и палача.
Гынгуанцы, выползавшие из шалашей, падали перед Жаном Донне, прижимаясь лицом к земле.
— Идите и соберите всех людей. Я скажу вам важное и нужное. Приходите все сюда. Быстро!
Гынгуанцы проворно побежали по шалашам. Бегали и ползали они с фантастической скоростью.
Все еще хохоча, Драуши вышел из шалаша.
— Готов! Как он визжал, ну, как он визжал! Он валялся по земле, он корчился от страха. Он умолял оставить ему жизнь и убить змею. Каков? Я с ужасом верующего возмутился: «Как! Убить милостивую и грозную богиню! Навлечь ее гнев на весь гынгуанский народ! Опомнись, великий жрец, ты впал в нечестие, тебе придется искупить его в объятиях богини…»
Драуши даже присел от хохота.
Внезапно став серьезным, он конфиденциально шепнул:
— А эту стерву-богиню я тоже того… Она может и на нас наброситься. Конечно, ее можно было бы подарить или продать нашим белым друзьям, но с этой сволочью трудно ладить, она очень коварна, а народ наш <—> крайне темный народ. При любом реакционном выступлении эту мерзавку могут использовать.
— Хорошо сделали. Вы вообще человек сметливый и остроумный.
— Хотите посмотреть на великого жреца? Распухший, с высунутым языком… Вот все они таковы, эти попы, и черные, и белые. Толкуют о богах, о жертвах, а сами с своим богом стараются не сталкиваться близко…
Он снова захохотал.
— Да! Самое главное. Дней через десять прибудет делегация.
Мой радист связался с ними. А через неделю мы получим красный материал для торжественной манифестации и для украшений. Каковы темпы?
Он с наивной хвастливостью заглянул в глаза Жану Донне. Тот невольно отвел взгляд. «Жаль уничтожать этого дураковатого паренька, что-то детское в нем есть, но… очень уж идеен и бдителен».
Он досадливо нахмурился, пока Драуши болтал что-то. — Еще радист. Я совсем забыл о нем. Белый. Трус, болтун, пьяница, распутник, мелкий негодяй! Прикончить!
Гынгуанцы бежали, прыгали и ползли отовсюду.
— Что это? — с испугом и удивлением крикнул Драуши и схватился за свой наган.
— Да так. Маленький митинг, — успокоил его Жан Донне.
Неизвестно откуда тяжело выпрыгнул У-Дарь.
— Воины! — зычно пролаял он. — В поход!
— Да нет. Просто небольшое народное собрание.
— А-а! — недовольно проворчал У-Дарь. — Говорильня? Ну, это не мое дело.
Он круто повернулся и пошел прочь, но тут же замедлил шаг, видимо, какая-то мысль зашевелилась под его толстым, крепким черепом. Он вернулся.
— Я останусь. Я поставлю вопрос о жизненном пространстве на всенародное голосование. Я поведу армию на племя Ай-Вай.
— Черт знает, где это племя… да и существует ли оно. По всей вероятности, это выдумка Рчырчау. Это он уверял, что боги покровительствуют племени Ай-Вай, и оно очень много пьет, ест и спит, потому что почитает Давилию-Душилию и совершает человеческие жертвоприношения. Это вранье, — объяснил Жан Донне.
— Как не существует! Не капайте мне на мозги. Племя Ай-Вай на три луны ходьбы отсюда, — запальчиво крикнул У-Дарь, — и вообще не суйтесь в дела министерства обороны. Ваше дело — портить бумагу, обмениваться нотами с Ай-Вай, а мое дело — добыть для Гынгуании территорию… Наша страна слишком бедна, развернуть промышленные предприятия негде, и нет материальных возможностей… Война с Ай-Вай доставит нам эти возможности… Я вчера беседовал с министром промышленности торговли обо всем этом. Там, где живет Ай-Вай, есть высокие деревья с очень вкусными плодами. Там много красивых женщин… Мы заставим айвайцев работать, и мы построим у них социализм…
— Гынгуанцы! — заорал У-Дарь собравшимся разрозненным кучкам мужчин и женщин. — Объединяйтесь! Внимание!
— Он взбудоражит нам весь народ, — тревожно шепнул Драуши Жану Донне. — А делегация едет, а мы должны вплотную заняться важнейшими государственными делали.