— О, не беспокойтесь, — запротестовала я. — Я могу просто пойти в лес.
Они пришли в ужас, Я поняла, что совершила ошибку.
— О нет, Мадами нас не поняла! — закричали они.
Несколько минут спустя они отвели меня недалеко в лес и показали сделанную ими красивую маленькую одноместную будочку с крышей из зеленых листьев.
Когда со строительством было покончено, я сделала ряд набросков. Мне хотелось написать портрет Херафу, но, так как женщины казались более застенчивыми, я рисовала их, опасаясь, что все они в любую минуту могут уйти в лес. Обиженный Херафу сидел возле своего костра. В конце концов он подошел к тому месту, где я сидела, рисуя мать и ее ребенка.
— Я тоже мог, как и все, пойти на охоту, — сказал он. — Вероятно, я пойду на несколько дней в Мамбаса.
Я развернула огромный кусок холста, который у меня был с собой, и показала его пигмею.
— Не уходи, — попросила я через переводчика. — Я оставила этот большой кусок для тебя.
Херафу чуть не заплясал от радости. Он, как сказочный маленький король, стал с важным видом ходить вокруг, позируя и прихорашиваясь, словно петух перед курами.
К концу дня вернулись охотники. Они кричали и смеялись, очень довольные своей удачной охотой. Семеро пигмеев несли на плечах убитых антилоп болоки, наиболее часто встречающихся в лесу Итури, а женщины — диких птиц, похожих на кур. Часть добычи была отправлена в гостиницу. Другая тотчас же была разрезана на куски и приготовлена для обжаривания. Так как у пигмеев нет ледников, они съедают мясо сразу, как только сумеют добыть его.
В течение часа все были поглощены едой возле костров; в качестве гарнира к мясу антилопы подавались на листьях жареные бананы или маниока. После еды я раздала подарки. Все это напоминало Рождество. Каждая семья получила пальмовое масло, соль, а взрослые еще по нескольку сигарет. Когда последняя из них была выкурена, наступила ночь. При ярком лунном свете деревня и ее обитатели были видны так же отчетливо, как и днем. При отблеске костров фигуры пигмеев казались призрачными и выглядели еще меньше на фоне величественного леса. Я залезла в свою постель, подоткнула москитную сетку и лежала, прислушиваясь к низким голосам мужчин-пигмеев. Где-то в отдалении один из них играл на маленьком музыкальном инструменте, который был сделан из полого куска дерева и металлического прутика от старого зонта. Я заснула под его музыку, думая о том, что она очень напоминает далекий звук колокола.
В деревне я пробыла неделю, рисуя, делая наброски или просто бездельничая. Все это время мне казалось, что я нахожусь в сказочной стране эльфов. Один пигмей по имени Фейзи был моим любимцем. Он напоминал Херафу, только у него не было такого большого живота и он был более энергичен, чем маленький философ-старейшина. Когда пигмеи отправлялись на охоту, Фейзи всегда возглавлял их, и никто не спорил с ним. В конце недели он пригласил меня пойти с ними на охоту. Я была так взволнована, что едва могла спать: ведь на охоту с пигмеями за все время едва ли ходило более пяти белых женщин.
Наутро охотники сложили свои сплетенные из лиан сети, размером примерно с теннисную сетку каждая, взвалили их на плечи и, вооружившись луками и копьями, отправились в лес. Женщины группами и поодиночке, некоторые с детьми, последовали за охотниками. Я пошла с Томасой, женой Сейла, одного из старейшин деревни. Ростом Томаса была несколько ниже моих плеч. Она бежала быстро, как газель.
Мы прошли лесом километров семь-восемь, пригибаясь под низко свисавшими ветвями лиан и оставляя солнце с правой стороны. Большая часть пути проходила через девственный лес. Несколько раз деревья расступались, открывая небольшие лужайки диаметром в несколько десятков метров, заросшие травой, достигавшей высоты кукурузы в штате Айова. Эти участки мы обходили, так как знали, что в траве любят спать леопарды. Некоторое время спустя по небольшому склону мы вышли к началу узкой лощины, лежавшей между двумя хребтами. Томаса пояснила знаками, что мужчины ожидают на дальнем конце низины, сети их соединены одна с другой и расставлены на земле. Вдруг из-за леса раздался крик птицы, и все женщины с громкими возгласами, рассыпавшись по лощине, пошли по направлению к расставленным сетям, колотя чем попало по кустам. Я увидела несколько напуганных шумом животных, которые бежали перед женщинами. При этом я заметила, что тон женских криков всякий раз менялся. Томаса объяснила мне, что таким образом они предупреждают мужчин о приближении того или иного животного. Пользуясь языком жестов и подражая шипению кошки, я спросила Томасу, что произойдет, если они вспугнут леопарда. Томаса взмахнула своей маленькой рукой, словно мальчик, пускающий планер. Мысль ее была ясна: испугавшись шума, леопард исчезнет так быстро, что никто не успеет даже увидеть его.