Даже со смертью пигмеи не обретают полной свободы. Они никогда ее не имели, ибо издавна находились в зависимом положении. У каждого пигмея есть хозяин-негр. Между высокорослыми племенами и живущими неподалеку пигмеями сложились своеобразные отношения. Занимающиеся охотой пигмеи снабжают свежим мясом высокорослых негров, которых они считают своими хозяевами. В свою очередь последние выращивают пизанги и разные овощи, которые дают пигмеям в обмен на мясо. Поскольку интенсивная охота приводит к истреблению дичи, пигмеи перекочевывают с места на место в поисках добычи. Однако, согласно укоренившемуся обычаю, они не удаляются более чем на один или два дневных перехода от постоянного жилья своих хозяев-негров. Последние платят налоги. Пигмеи же не платят налогов. Иногда, сидя вокруг костров, они обсуждают вопрос, выгодно ли быть налогоплательщиками, наивно полагая, что они получат от этого какую-то выгоду. Однако большинство всегда высказывается за сохранение существующего положения.
Жители маленькой деревеньки, где старейшинами были Фейзи, Херафу и Сейл, занимали особое положение. Они продолжали считать своим хозяином того или иного высокорослого негра, но со временем их стали называть пигмеями Патнемов. Этим они были обязаны нам. Они получали пизанги и маниоку и в свою очередь поставляли мясо в гостиницу. Затем мы нарушили этот натуральный обмен и за мясо, которое они приносили, стали расплачиваться деньгами. Всякий раз, когда они танцевали или демонстрировали нашим гостям процесс постройки своих маленьких домиков, мы также давали им несколько франков, а часто в придачу соль и пальмовое масло. Их прежние хозяева, многие из которых работали у нас, признавали установившиеся отношения. Как обычно, право принимать окончательные решения принадлежало высокорослым африканцам; во время похорон Базалинды также распоряжались они. Агеронга, самый мудрый и добрый из наших слуг, стоял около могилы, отдавая распоряжения. Андре Пичи спустился на дно могилы и делал последние приготовления. Ибрагим, старший слуга в гостинице, уважаемый и сообразительный, присутствовал на погребении со своей женой Амбуко. Здесь были Алили и его жена Сифа; удрученный Абазинга и Маласси, молодая жена Камилла. По росту все пришедшие очень резко отличались от маленьких пигмеев, оплакивающих смерть девочки.
Мария, жена Анголи, темпераментного негра-мусульманина, работающего в госпитале, пришла вместе с матерью Алили перед самым началом похоронной церемонии. Древняя старуха пробиралась между присутствующими и продавала земляные орехи. Я хотела попросить, чтобы ее увели, но Фейзи сказал, что это может причинить всем ненужное беспокойство и во всяком случае маленькая Базалинда не станет интересоваться, продавались земляные орехи на ее похоронах или нет.
— Она была хорошим ребенком, — сказал он. — Возможно, она была бы довольна, если бы узнала, что кто-то получал удовольствие, лакомясь земляными орехами.
Пока мы разговаривали, несколько пигмеев устанавливали в голове могилы фетиш. Это было грубое сооружение вроде деревянной подставки, на которую сверху водрузили разбитый глиняный горшок. Внутрь горшка что-то положили. Я не смогла разглядеть, что это было, и никто не хотел мне этого сказать. Существуют таинства, которыми — и это будет правильно и мудро — не стоит интересоваться. Я знала, что пигмеи во многом доверяли мне, так как я никогда не вмешивалась в их личную жизнь и не интересовалась их религиозными взглядами. Когда они сообщали мне что-либо, я была довольна. Если они этого не делали, я не обижалась.
Агеронга выполнял роль гробовщика. Когда с приготовлениями было покончено и фетиш был установлен на место, Агеронга поднял маленькое тело Базалинды и легко опустил его в могилу. Оно по-прежнему было завернуто в бумажную ткань с изображенной на ней антилопой, которая выбежала из-под английского ткацкого станка благодаря стараниям рабочих, возможно никогда не видевших пигмеев и ничего о них не слыхавших. Гроба не было, и ничто не отделяло маленькое шоколадного цвета тельце от несколько более темной земли, за исключением манчестерской хлопчатобумажной ткани. Все молчали. Мать Алили прекратила торговлю земляными орехами. Не было ни особых церемоний, ни молитв. Каждый из присутствовавших подошел к краю могилы и бросил щепотку земли вниз, на тело Базалинды. Все это совершалось молча, слышались лишь безудержные рыдания Томасы и других пигмейских женщин. Я подняла ком свежевырытой земли и осторожно бросила в могилу, стараясь не попасть в тело, такое спокойное и неподвижное. Софина, жена Фейзи, взяла меня за руку и увела прочь. Теперь женщины должны идти к дому, где жила Базалинда, и плакать, — сказала она. — Томаса хотела бы, чтобы вы тоже плакали.