Покончив с укладкой вещей, мы отправились в обратный путь. Сначала все шло хорошо. Ночь провели в гостинице и с рассветом двинулись дальше. Когда до дому оставалось около восьмидесяти километров, мы выехали на развилку и стали совещаться, по какой дороге ехать дальше. Наш спор был не хуже дебатов в Организации Объединенных Наций, но в конце концов Пат одержал верх, Была избрана более короткая, но скверная дорога.
Следует сказать, что в Конго машины изнашиваются, уже пройдя сорок тысяч километров. Наша же покрыла по меньшей мере вдвое больше. Кроме того, мы проделали на ней долгий путь по ужаснейшим дорогам континента, следуя через Нигерию и Камерун. В довершение всего, пока Пат находился в Штатах, плавая у Мартас-Вайньярда, убеждая меня выйти за него замуж и жить в Африке, автомобиль наш целый год стоял под открытым небом в Стэнливиле. В Конго автомобиль, находившийся долго в таких условиях, очень сильно ржавеет и быстро разрушается.
Первые несколько миль ехать было не так уж плохо, но затем появились огромные ухабы и дорога стала напоминать стиральную доску. Впадины эти образовались после ливня, затем высохли и стали твердыми, как цемент. Пат постоянно должен был останавливать машину и выходить из кабины, чтобы сообразить, как лучше преодолеть особенно плохой участок дороги, чтобы ничего не сломать. Несколько раз я слышала какой-то грохот. Казалось, на машину сверху рушатся, а затем скатываются по ней назад ветви деревьев. Я не придала этому шуму особого значения, полагая, что от безжалостной тряски ослабла какая-либо деталь в машине. Затем я услышала этот грохот снова, уже более отчетливо, и поняла, что случилось.
— Стоп, Пат! — завопила я. — У нас вываливается груз.
Мы вылезли и увидели, что позади нас на дороге валяются новые ботинки Пата. Я собиралась положить их в мешок с обувью, но с ужасом обнаружила, что он пуст. От тряски ослабли веревки, и вся обувь вывалилась. Мы развернули машину и поехали назад, не спуская с дороги глаз в расчете найти остальную обувь.
Единственным утешением после этой маленькой неприятности было то, что Пат поехал домой по другой дороге, более длинной, но находившейся в лучшем состоянии.
Глава седьмая
Когда жизнь течет монотонно и размеренно, как в Конго, вы не нуждаетесь в календаре. Не нужны даже часы. Мы, конечно, имели и то и другое — все это находилось в кабинете Пата в госпитале.
Меня будило солнце. Зачем мне хриплый будильник? Воздушная почта прибывает из Соединенных Штатов через несколько дней, обычная — через несколько месяцев. Поэтому разве важно, когда я отвечу — в понедельник или во вторник? Проходит день за днем, один дождливый сезон сменяется другим. И совершенно уверенная в том, что за днем последует ночь, я ни о чем не беспокоюсь.
Однажды утром я спокойно сидела на веранде, наблюдая за возней крокодилов в реке. Затем я заметила, что один из помощников Пата по госпиталю, одетый в поношенные цвета хаки трусы и рубашку, медленно шел ко мне со стороны госпиталя. В руке он держал записку, передавая которую сказал:
— Ее послал бвана.
Пат знал, что лучший способ исказить известие — это передать его устно через одного из слуг. Поэтому он всегда писал короткие записки, когда хотел что-либо сообщить мне. В течение дня, пока он был занят приемом пациентов, я получала множество таких посланий. Эта записка гласила: «Энн, постарайся найти бутылочку под молоко и соску и продезинфицируй их. Сделай это побыстрее». В этой просьбе не было ничего необычного. Пат постоянно приобретал новых животных для своего зверинца. Многие из них были так малы, что их приходилось кормить из бутылочки. Вместе с Абазингой мы перерыли все сверху донизу, разыскивая необходимые вещи. Нашлись две соски, но нигде не было бутылок. Наконец я наткнулась на бутылку из-под пива с узким горлышком, которое позволяло надеть соску. Все это я положила в кастрюлю, чтобы прокипятить. Поскольку делать больше было нечего, я тотчас забыла о записке и занялась уборкой гостиной. Здесь валялись кипы американских и французских журналов, причем все они были такие старые и потрепанные, словно побывали в приемной у зубного врача.
Пат и я были ревностными читателями, но, так как известия в периодических изданиях успевали состариться на несколько месяцев, прежде чем доходили до нас, мы никогда не интересовались порядком номеров при чтении. Часто мы узнавали о новых французских премьерах раньше, чем успевали прочитать о том, что сняты с репертуара шедшие до этого вещи. А однажды мы обнаружили, что известный преступник уже отправлен на электрический стул, прежде чем узнали о совершенном им преступлении. Во время уборки, которая надоела мне до слез, я внезапно услышала голоса множества людей, говоривших на кибира — языке, распространенном в районе Эпулу, которого я, однако, не знала. Выглянув, я увидела около дюжины пигмеев, которые шли к веранде вслед за высокорослым, довольно хорошо одетым негром. По его вежливому приветствию я тотчас узнала в нем бвангвана, или арабизированного негра, вероятно, из деревни, находящейся по ту сторону главной дороги на Ируму. э